Реверс жизни, или Исповедь миллиардера - Александр Кучаев Страница 8

Остановившись перед несколькими только что построенными многоэтажными домами, я сказал этому плутократу:

– Вот мои «яхты и дворцы» – достаточно просторные, благоустроенные квартиры для персонала наших фабрик и учреждений! Всем без исключения сразу же при поступлении на работу мы в обязательном порядке выделяем жильё. Всем нуждающимся, разумеется.

– Как, бесплатно?! – поразился миллиардер.

– Да, бесплатно. В вечное пользование – самим работникам с последующей передачей их детям и детям их детей. С единственным ограничением: без права продажи этого жилья!

Мне показалось, что мой новый знакомый был изрядно покороблен нашими условиями обеспечения жилой площадью, словно ему было нанесено личное оскорбление. После этого случая он прервал все контакты, которые уже начали складываться между нами – даже в ущерб собственному производству, – и всегда избегал малейшего общения. Если мы всё же оказывались на какой-нибудь совместной церемонии, всегда смотрел в сторону и делал вид, будто не замечает меня.

Однажды, когда я находился на вершине преуспеяния, мне доложили, что встречи со мной домогается какой-то бродяжка.

Был уже вечер, я только что вернулся домой после напряжённого трудового дня, и мне необходимо было побыть одному, чтобы избавиться от накопившейся нервной усталости. Я хотел сказать, что никого не могу видеть, но Алексей Петрович, мой управдом, явившийся с докладом, опередил меня:

– Он утверждает, будто вы близко знакомы и в своё время оказали друг другу немалые услуги. Вот… это от него.

И управдом, он же по совместительству повар и швейцар, подал на плоском посеребренном блюде незапечатанный почтовый конверт. Блюдо это появилось в нашем обиходе после того, как Алексей Петрович посмотрел какой-то фильм про старину, где письма подавали именно таким образом. Я пытался высмеять его затею, отдававшую чудачеством, но он остался при своём мнении.

Отогнув клапан конверта, я извлёк сложенный вчетверо листок обычной писчей бумаги и развернул его. Там было всего три слова, написанных твёрдым каллиграфическим почерком: «Лес, утро, могила».

Перед глазами сразу всплыли та самая поляна, на которой мне предстояло упокоиться навеки, и мощный отважный человек, вызволивший меня из рук жестоких убийц.

Я попросил привести подателя сего письма, и спустя несколько минут в кабинет вошёл старик лет семидесяти, сухой, согбенный, приволакивавший левую ногу и совершенно не владевший левой же рукой. Лицо его было изборождено глубокими морщинами. Особенно привлекала внимание вертикальная складка между бровями, указывавшая на неблагополучие печени.

Одет он был чрезвычайно бедно, но чисто, опрятно. Мне подумалось, что, готовясь к встрече со мной, он, должно быть, долго приводил свою одежду в порядок.

Конечно же, это был Николай Гудимов. Но перемены, происшедшие с ним, вызывали изумление, душевную боль и сострадание.

Мы поздоровались так, словно не было двадцати (!) лет разлуки. При пожатии в его здоровой правой руке вновь почувствовалась большая мужская сила.

Это было единственное, напомнившее о прежнем могучем и неукротимом Гудимове. Нет, пожалуй, ещё взгляд его, временами вспыхивавший горячим огнём, говорил о том, что этот человек когда-то был полон отваги и нацеленности на решительные действия.

Я провёл его в свой личный апартамент – уютную комнату с пылающим камином, куда вскоре нам принесли графинчик хорошей пшеничной водки и кое-что из закуски.

– Нет, водку мы не употребляем, – сказал Гудимов, когда я хотел наполнить его рюмку. – Если только немного сухонького, – он взглядом и движением головы показал на свою висевшую, как плеть, руку. – У меня ведь инсульт был и может повторно хватить, а помирать не хочется.

Но и сухого вина Гудимов отпил не больше крохотного глотка. И это не совсем естественно было за ним примечать – ведь когда-то водку он опрокидывал в себя стаканами. А вот избавиться от пристрастия к курению Николай так и не смог.

Достав сигарету, бывший моряк опять же взглядом попросил у меня разрешения закурить, я кивнул ему, и он задымил, придвинув стул ближе к просторному каминному жерлу.

За сигаретой и неполной рюмкой «Бароло» он немногими словами поведал историю минувшего двадцатилетнего отрезка своей жизни.

Через полторы недели после того, как мы расстались на железнодорожной станции, их грузовое судно уже бороздило океанские просторы, и недавние разборки с бандитами на лесной поляне и кукурузном поле для Николая Гудимова стали всего лишь одним из эпизодов его бурной, наполненной приключениями жизни.

Крепкое спиртное и курение продолжали оставаться главным его пристрастием, и он позволял себе приложиться к бутылке не только в портовых тавернах, но и на борту сухогруза. Сразу же после сдачи вахты.

«Ром для меня и дом, и жена, и друг» – с некоторых пор бывалый штурман начал частенько повторять слова пирата из всем известного романа «Остров сокровищ». Переделав их на свой лад.

Об «увлечении» моряка было известно владельцам флотилии, в которую входил «Посейдон», и дальше второго штурмана он так и не продвинулся. В то же время его не отчисляли, потому как терпели за хладнокровие и умение управлять судном в самых критических обстоятельствах.

Мощный организм долго ещё выдерживал травмы, наносимые алкоголем и табачными изделиями, и Гудимов стал полагать, что он «сделан из особого теста» и ему износа не будет. Однако ром, водка и прочие напитки с высоким содержанием спирта, погубившие сотни миллионов людей, постепенно, исподволь и с ним сыграли плохую шутку.

Наступило время, когда штурман превратился в самого настоящего алкоголика и начинал пьянеть после первых же ста граммов горячительного. Вторая и третья дозы довершали дело, и бывалый моряк окончательно слетал с катушек.

Однажды, напившись до положения риз, он остался на чужом берегу, и «Посейдон» ушёл без своего штурмана. Во время этого обратного рейса теплоход попал в сильную бурю и сел на мель. Значительная часть груза была повреждена, серьёзные увечья получили двое матросов.

Словом, одно наложилось на другое, терпение начальников лопнуло, и опытного, но спившегося моряка уволили из компании фактически с волчьим билетом. Об этой новости Гудимов узнал, ещё будучи в дешёвенькой припортовой гостинице, в ресторанчике которой он просаживал последние гринбеки.

Пропив всю наличку, что была в карманах, Гудимов нанялся простым матросом на иностранное судно, ходившее под либерийским флагом, и лишь через два года сумел вернуться в Петербург.

Знакомый капитан небольшого портового буксира взял его к себе рулевым-мотористом, и некоторое время он пребывал на этом судёнышке, пока…

Водка ещё никого не доводила до добра.

Как-то ночью старенький буксир по касательной столкнулся с океанским лайнером, входившим в акваторию порта. За штурвалом стоял наш славный моряк, ещё не совсем отошедший от очередной попойки. Никаких скольконибудь заметных повреждений лайнер не получил, а вот в подводной части буксира образовалась большая пробоина, и он только чудом не пошёл ко дну – спасением стало близкое мелководье.