Жена пилота - Анита Шрив Страница 8

Удовлетворившись ответом, Джулия попросила у него одну таблетку.

Прими ее, — сказала она Кэтрин.

Нельзя. Я только что пила бренди.

Глупости. На, глотай.

Бабушка не задавала внучке глупых вопросов типа: «Как ты себя чувствуешь?» или «Тебе очень плохо?» Кэтрин знала что с точки зрения Джулии жалость и слезы бесполезны. Со временем бабушка поговорит с ней о случившемся, утешит, а сейчас прагматизм — лучший лекарь от горя.

Это ужасно, — сказала Джулия внучке. — Кэтрин, я знаю, каково тебе сейчас. Посмотри на меня. Крепись. Ты должна крепиться. Иного выхода нет. Мы справимся. Кивни, если ты меня слышишь…

Миссис Лайонз!

Кэтрин отвернулась от окна. Рита, миниатюрная светловолосая женщина, работавшая в центральном офисе авиакомпании, надевала плащ.

Я еду в гостиницу, — сообщила она Кэтрин.

Рита безотлучно пробыла в доме почти весь день, в то время как ее коллега по имени Джим испарился так незаметно и так быстро, что Кэтрин не обратила на это внимания.

Бледное лицо Риты блестело от пота, но при этом пробор в ее шикарных волосах оставался идеально ровным. Форменный костюм цвета голубой волны примялся, но это не мешало Кэтрин невольно восторгаться ее элегантностью. Рита, по ее мнению, была похожа на дикторшу ведущего телеканала штата. Даже кричащая губная помада цвета дубовой коры не портила ее имидж.

Если утром Кэтрин выражала легкое недовольство из-за присутствия посторонних людей в ее доме, то теперь она понимала, что без них не обойтись.

Роберт Харт еще здесь, — сообщила Рита вдове. — Он в кабинете.

Вы сняли номера в «Тайдз»? — спросила Кэтрин.

Да. Компания забронировала несколько номеров.

Кэтрин кивнула. Она прекрасно понимала, что пустующая в мертвый сезон гостиница «Тайдз» теперь переполнена. Вместо нескольких влюбленных парочек, останавливающихся здесь на уик-энд, она битком набита журналистами и служащими авикомпании.

С вами все в порядке? — поинтересовалась Рита.

Да.

Может быть, вам принести чего-нибудь, пока я не ушла?

Нет. Спасибо. Со мной все будет хорошо.

Провожая Риту взглядом, Кэтрин подумала, что ее последние слова лишены смысла. Смехотворная бравада, не больше. Жизнь никогда не будет прежней. Счастье не вернется в ее дом.

Часы не показывали и четверти пятого, а за окнами уже смеркалось. Как-никак был конец декабря. Сразу же после обеда тени начали удлиняться. Свет был мягким, почти призрачным. Такой игры тонов и полутонов Кэтрин не видела уже давно. Окружающие предметы казались нереальными, почти фантастическими. Ночь медленно высасывала цвета из деревьев, неба, скал, покрытой изморозью травы и гортензий. Наконец за окном сгустились сумерки, и единственным, что Кэтрин могла отчетливо видеть, было ее отражение в стекле.

Скрестив руки на груди, она навалилась всем телом на край раковины. Прошедший день был столь мучительно тяжелым и длинным, что Кэтрин давно уже воспринимала его не как реальность, а как горячечный бред. Ей казалось, что ее натянутые, как тросы лифта, нервы не дадут ей заснуть — ни сегодня, ни завтра, никогда… Иногда Кэтрин чудилось, что она выпала из обычного хода событий и теперь уже не сможет вернуться обратно.

В свете, льющемся из окон дома, она видела, как Рита, подойдя к своей машине, села за руль, завела двигатель и растаяла во тьме. Теперь они остались вчетвером. Мэтти спала у себя в комнате, прабабушка и мать поочередно дежурили у ее постели. Роберт, по словам Риты, сидел в кабинете Джека.

«Что он там делает?» — подумала вдова.

Весь день у деревянных въездных ворот, за которыми кончался принадлежащий ее семье земельный участок, толпились люди: одни рыскали в поисках жареных фактов, другие отгоняли слишком назойливых зевак от проволочной ограды. Но теперь, как надеялась Кэтрин, все эти репортеры, операторы, продюсеры и гримеры свернули свои манатки и отправились в «Тайдз», где за стаканчиком виски будут обсуждать последние слухи. А потом, поужинав, отправятся спать. Так, по представлениям Кэтрин, жили люди их профессии.

Заскрипели ступени лестницы. Поступь была тяжелой, мужской. На долю секунды Кэтрин почудилось, что это идет ее муж, но наваждение длилось недолго. Это не мог быть Джек.

Кэтрин.

Без галстука, в рубашке с закатанными рукавами и с расстегнутой верхней пуговицей, Роберт Харт возник в проеме двери. Между суставами пальцев его правой руки торчала ручка, которой он, находясь в немного взвинченном состоянии, немилосердно махал, словно дирижер своей палочкой.

Я думаю, что вам следует это знать, — сказал Роберт. — Главная версия сейчас: катастрофа произошла вследствие неисправности.

Откуда вы знаете?

Передали из Лондона.

Они уверены? — с надеждой в голосе спросила Кэтрин.

Нет. Это всего лишь обычный треп. Люди строят версии на пустом месте. До сих пор обнаружены только кусок фюзеляжа и мотор.

Боже! — вырвалось из ее груди.

Женщина запустила пятерню в волосы. Она всегда так делала, когда нервничала.

«Кусок фюзеляжа», — промелькнуло у нее в голове.

Кэрин повторяла фразу про себя, тщетно стараясь вообразить этот «кусок фюзеляжа», представить, как он может выглядеть.

Что за «кусок фюзеляжа»? — спросила она.

Часть кабины экипажа. Около двадцати квадратных футов.

Ну… а тела?

Нет, не найдены. Вы ведь сегодня ничего не ели? — меняя тему, спросил Роберт Харт.

Я в норме.

Я в этом не уверен.

Кэтрин посмотрела на стол, заставленный маленькими кастрюльками из огнеупорного стекла, пирогами, готовыми обедами в пластиковых контейнерах, шоколадными пирожными с лесными орехами, пирожными с масляным и заварным кремом, печеньем и салатами. Большой семье этой еды хватило бы на несколько дней.

Когда люди не знают, что делать, они приносят еду, — грустно сказала женщина.

Весь день то один, то другой полицейский стучались в дверь ее дома, чтобы передать приготовленные друзьями и соседями «подношения». Об этой традиции — приносить еду в дом, где случилась смерть, — Кэтрин знала давно и не удивлялась ей. Удивительным было другое: несмотря на шок и горе, ее тело продолжало исправно выполнять свои функции, не обращая внимания на зияющую пустоту, образовавшуюся в душе. Кэтрин подташнивало, но ее тело настоятельно требовало пищи. Это противоречие между духовным и телесным ставило женщину в тупик.

Надо будет отдать еду полицейским и журналистам, — предложила Кэтрин. — Здесь она только испортится.

Никогда не подкармливайте прессу, — предостерег ее Роберт. — Они как бизоны во время гона. Если вы впустите их в дом, беды не оберешься.