Армен - Севак Арамазд Страница 8

— Когда он нарисовал свой последний рисунок?

— Кажется, в день, когда его отвезли в больницу. — Сара выпрямилась. — Да, именно в тот день… — Она обошла стол, снова уселась на кровати и неожиданно смешалась.

— А почему его вообще поместили в больницу?

Сара чуть побледнела. Она легла поперек кровати, откинувшись головой к стене. Ноги ее при этом почти полностью открылись, из-под платья выглянул даже кусочек красной комбинации. Сара замерла, не отрывая глаз от Армена. Она знала, что он видит запретные части ее тела, но это как будто не только не смущало ее, но втайне радовало. И у него мелькнула мысль, что Сара именно та, кому принадлежит это красивое тело…

— Вина нальешь? — спросила она с каким-то вызовом в голосе, и этот вопрос прозвучал почти как приказ.

Армен наполнил и протянул ей бокал. Сара приняла его, не меняя позы, вначале осторожно поднесла его к губам, потом с нервной решительностью осушила. Капля вина повисла в уголке ее губ, она попробовала достать ее языком, но не смогла и капля, дрогнув, скатилась к подбородку и оттуда упала на грудь. Сара плотоядно облизнула губы, но при этом взгляд ее выражал глубокое отчаяние.

— В ту ночь… — начала она рассказывать, уставившись на пустой бокал и вертя его в руке, — ну, в общем, мы, как идиоты, забыли погасить свет… В какой-то момент я скосила глаза на занавеску и как в кошмарном сне увидела Мишу: он стоял и смотрел на нас, раскрыв глаза… Ох, я в жизни не забуду этого взгляда!.. — Длинным, ярко-красным ногтем безымянного пальца Сара пыталась сбросить со щеки слезинку. — Он стоял как вкопанный и ошеломленно смотрел на нас; в первый раз его глаза выражали какое-то чувство… Мне показалось, что Миша в тот миг… ну, как тебе сказать… сразу изменился, что ли, стал обычным ребенком, таким, как все… Но я жестоко ошибалась… — Сара вытерла слезы. — Я вскочила с постели, набросила на себя халат и подошла к Мише — он не шелохнулся. Погладила его по плечу, попросила, чтобы он снова лег в кровать, он сбросил мою руку и сказал: «Отвезите меня в больницу». Хотела поговорить с ним, спросить, почему он заговорил о больнице, но он умолк, ни слова не произнес. И так страшно мне стало… показалось, я совсем потеряла Мишу. «Каба, — кричу, — вставай, надо отвезти Мишу в больницу!» А Каба завернулся в простыню, сидит и ждет, чем все это кончится. Я его просто возненавидела! Решила, что он во всем виноват… В общем, отвезли мы Мишу в больницу, ночной дежурный осмотрел его и сказал: «Вполне здоров». Я не поверила. Попросила Кабу, он ушел и привел самого лучшего в Китаке врача, прямо из постели его вытащил. Он тоже осмотрел моего мальчика, но ничего нового не сказал. Потом ушел, посоветовался с кем-то еще, вернулся и говорит: «Оставьте мальчика здесь, его надо основательно обследовать». Устроили Мишу, все условия создали, а мы с Кабой вернулись, потому что мне не разрешили ночевать в больнице. И сейчас все остается, как было: врачи не могут понять, что с Мишей. Я, конечно, очень бы хотела вернуть Мишу домой, но боюсь, в больнице все-таки надежнее… — Сара умолкла и, опустив глаза, сложила губы трубочкой и стала потихоньку дуть в пустой бокал.

— А в больнице он рисует?

— Нет, с того дня он ничего не рисовал, — не глядя на Армена, ответила Сара.

— И не разговаривает?

— За все это время ни слова не сказал… И только вчера… — лицо Сары исказилось, точно от внутренней боли, — вчера, когда я уже выходила из палаты, он тихо-тихо прошептал: «Я скоро умру, и никто не узнает, кроме папы». Меня будто ножом в сердце ударили, но я не вернулась, сделала вид, что не слышу. Поняла, что у меня не хватит сил вынести это…

— Гм…

— Решила найти умного, понимающего человека, чтобы он помог мне. Когда увидела тебя на автовокзале, мне показалось, что ты и есть тот человек, которого я ищу. — Глядя на Армена, Сара печально улыбнулась.

— Я? — Армен был приятно удивлен. — А с чего ты взяла, что это именно я?

— Когда увидела твои красивые, умные глаза, сразу поняла, — сказала Сара нежно и многозначительно. — Еще вина нальешь?

Армен был польщен. Он улыбнулся и с подчеркнутой готовностью наполнил бокал.

— Я решила, что момент как раз удобный: Кабы нет, он уехал отдыхать, он каждый год в это время уезжает в свои края, через пару дней вернется…

Армен растерялся: надо ли понимать эту фразу как прозрачный намек или Сара в самом деле нуждается в его помощи? В смущении он снова стал разглядывать рисунки и вдруг содрогнулся от осенившей его догадки: Миша обречен, и эта его таинственная болезнь — смерть. Миша болен болезнью смерти, может быть, он и есть сама смерть, которая неизвестно какими путями явилась в этот мир в его обличье. Скорее всего, Миша ничего об этом не знает, потому и привязан такой пылкой любовью лишь к своему отцу, хотя в сущности человеческая жизнь ничего для него не значит…

Армен посмотрел на фотографию мальчика и словно прочел в его пристальном взгляде подтверждение своим мыслям. Да, это сама смерть, это взгляд смерти, и все происходит под ее неусыпным, безжалостным присмотром — даже то, что он не может оторваться от этого портрета…

Армен поник головой и задумался. Он совершенно отчетливо ощутил, что этот взгляд незримой тенью навсегда проник ему в душу.

В порыве откровенности он хотел было сказать обо всем этом Саре, но пожалел ее и промолчал. Тем временем Сара села на кровати и, закрыв глаза, покачивалась из стороны в сторону, точно пьяная. Почувствовав на себе взгляд Армена, она открыла глаза, выпила остатки вина и неуверенным движением поставила бокал на стол.

— Сара, — участливо спросил Армен, — тебе нехорошо?

Она взглянула на него, точно не узнавая, снова закрыла глаза и стала покачиваться. Потом что-то пробормотала и неожиданно затянула песню, растягивая гласные звуки и время от времени тяжело постанывая.

Я сижу на берегу реки и думаю:

Нет у меня дома в этом мире,

Мой дом — это север,

Мой дом — это юг,

Мой дом — восток,

Мой дом — запад,

Мой дом — весь мир.

Нет у меня дома,

Ах, нет…

— Хорошо поешь, — похвалил Армен, растроганный грустной мелодией песни.

Сара рассмеялась, глядя на него озорно и весело.

— Это самая любимая моя песня. Иногда зову сестру Саби, чтобы спела ее для меня… — Она поправила платье на груди. — Саби ее поет бесподобно, не то что я. Садимся вот так, напротив друг друга, пьем вино, она поет, а я слушаю… Как ты думаешь, не позвать ли мне сейчас Саби, — вместе как следует повеселимся?

— Поздно уже, Сара, — стал отговаривать Армен. — Да и нет необходимости: твое пение меня вполне удовлетворит… — улыбнулся он и тут же покраснел, почувствовав двусмысленность своих слов.

— Армен… — сказала вдруг Сара с чисто женской решимостью и, изогнув гибкий стан, потянулась к нему, накрыла его руку ладонью и повторила, задыхаясь — Армен…