Чудеса специальным рейсом - Марианна Гончарова Страница 8

Хорошие стихи пишутся утром. А как писать утром, когда Дину – покормить и в школу, а Генку не кормить, хитростью дотащить до садика, отцепить от себя, зацепить за воспитательницу и удрать под оглушительный Генкин ор. После таких испытаний любой гений надевает драную шаль, стоптанные шлепанцы, сворачивается калачиком где-то в пятках и помирает. До следующего утра.

Если б не Генка, стихи можно писать везде: в очереди, в автобусе, да где придется. И когда у Генки новая игрушка или просто хорошее настроение, тогда рождается… Вот сегодня, например: и погода, и Генка – ангел, тьфу-тьфу-тьфу! Внутри закипело, стукнуло мягко в затылок… «Ограды твои в мое сердце впились…»

Так и брел Зигмунд, большой человек с доверчивым лицом. Такие лица раздражают обычно продавцов, номенклатуру и жен. И наоборот, нравятся всем другим людям по эту сторону. Таких, как Зигмунд, часто просят помочь, подержать, поднести. Вот и сейчас кто-то потрогал его за рукав:

– Молодой человек, переведите меня через улицу, я плохо вижу.

Зигмунд, одержимый оградами, даже не посмотрел на Маленькую Старую Даму. Продолжая бормотать, он привычно уместил крохотную сухую ладошку в своей большой уютной лапе и побрел через дорогу, не видя красного света, не слыша визга тормозов и не чувствуя, что Маленькая Старая Дама бьется в его руке, как увядший букет, и попискивает от страха.

Ограды… Ограды… Он, конечно, забыл, что держит кого-то за руку, уже на второй секунде совместного марша. Маленькая Старая Дама попыталась вывернуть ладошку из его руки на другой стороне улицы, но он крепко и удобно подхватил ее, и так они пошагали дальше по каким-то делам. По делам Зигмунда. Он топал, медленно переваливаясь с ноги на ногу, большими шагами, что-то бормоча. А Маленькая Старая Дама тихонько семенила рядом. Время от времени они останавливались, и Зигмунд говорил, вздыхая:

– Во-от…

Маленькая Старая Дама сочувственно кивала.

– Смотри, лошадка! – вдруг дергал он ее за руку.

– Да-да… – понимающе кивала Маленькая Старая Дама.

Иногда Зигмунд аккуратно перекладывал ее лапку себе под локоть, крепко прижимая к боку, прикуривал, затем снова брал за руку, и путешествие продолжалось.

У магазина спортивных товаров долго стояли, рассматривали лыжи, приценивались, вздыхали, что дорого.

– А, например, я работала в театре. А потом в музее… – решила напомнить о себе Маленькая Старая Дама.

Но Зигмунд, рассеянно кивнув, не услышал. Он вдохновенно шептал про ограды.

Маленькой Старой Даме сначала было страшно. А потом ничего. Даже интересно. Такое приключение на старости лет. Идут, ведут беседу. Красивая пара. Люди оборачиваются. Какая у нее, у одинокой старухи, светская жизнь? В магазин, в поликлинику, в аптеку и в окно смотреть. А тут юный красивый человек, похожий на молодого Вахтангова, водит ее по городу. Показывает лошадку… лыжи… Стихи читает. Про ограды… Талантливый… С креном в… в… в гениальность. Вот пришли куда-то… Ага! Редакция.

Зигмунд с трудом открыл тяжелую дверь на пружине и быстро втянул вовнутрь Маленькую Старую Даму. Чтоб ее не прищемило. Редактор внимательно оглядел подозрительную пару и, указывая дужкой очков на листки у себя на столе, сказал:

– Хорошие стихи, мы их берем.

– Как берете?! – удивился Зигмунд.

– Так ведь хорошие стихи, – повторил редактор, обращаясь к Маленькой Старой Даме, – берем.

Зигмунд мчался по улице, переполненный счастьем.

– Как вас величать, молодой человек? – вдруг услышал он откуда-то сбоку сухой тихий голосок.

– Зигмунд, – кротко ответил он пожилой даме, которая почему-то держала его за руку.

– А по батюшке? – снова спросила старушка в ветхой одежде и в шляпке с облезлым крылышком.

– Павлович, – удивленно сообщил Зигмунд.

– Ну вот и мой дом, Зигмунд Павлович. Благодарю вас за прогулку, – старушка склонила аккуратную головку и неторопливо пошла к своему подъезду.

«Странная какая-то дама», – недоумевал Зигмунд. Но недолго. Вскоре он уже забыл свою спутницу и продолжал брести и бормотать:

– Ограды… ограды… ограды…