Загадочная женщина - Анна Экберг Страница 7

Сначала в свой кабинет заходит полицейская. Это вытянутое помещение с письменным столом и креслом на колесиках, расположенными в самом его конце. У стены, напротив двери, стоит маленький круглый журнальный столик и два деревянных стула с красной обивкой. На столе виднеется большая табличка с надписью. Ибен Х. Хансен. Йоахим садится на один из стульев. Что может означать эта «Х»? Еще раз Хансен? Йоахим представляет себе это имя так: Ибен Хансен Хансен. Воображение уже работает дальше, как обычно: он представляет себе, что у обоих родителей была фамилия Хансен, но они не смогли прийти к согласию, чью фамилию должна взять их дочь Ибен. Смешная история. Он пытается сосредоточиться на событиях, происходящих в настоящий момент. Стул, на котором он сейчас сидит, жесткий, хотя и обит тканью, и неудобный. Ибен Хансен Хансен поворачивает свое кресло на колесиках и усаживается в него. Она сидит, широко расставив ноги, упираясь локтями в колени и нагнувшись к нему с дружелюбным выражением лица.

— У нас есть к вам несколько вопросов относительно вас и Луизы.

Йоахим выжидающе кивает.

— Эдмунд Сёдерберг.

— Кто?

— Человека, пришедшего к вашей любимой, зовут Эдмунд Сёдерберг. Он директор «Сёдерберг Шиппинг», крупной судоходной компании в Силькеборге. Вы наверняка слышали о ней?

— Разумеется. — Йоахим откидывается назад и ощущает жесткую спинку стула.

Он удивлен и не может этого скрыть. Семья Сёдерберг — одна из известнейших и богатейших семей в стране.

— Мне нужно знать, где вы познакомились с фру Луизой.

— А какое отношение она имеет к «Сёдерберг Шиппинг»?

— Давайте сначала займемся моими вопросами, — решительно заявляет полицейская. — Итак, как долго вы знакомы с Луизой?

Йоахим делает глубокий вдох, хочет было снова запротестовать, но осознает, что это бесполезно.

— Я познакомился с ней примерно два с половиной года назад, — отвечает он, поднимая руки в знак согласия, и все же не выдерживает: — Это совершенно смехотворно. Это что, допрос?

— Так вы не можете вспомнить, когда вы встретились с ней? — спрашивает раздраженная женщина.

— Подождите, черт побери! Я как раз вспоминаю, когда я с ней встретился… Это было сразу после… дайте подумать; да, это было в марте, а сейчас у нас что, июль?

Ну вот, два года и четыре месяца?

Ибен все время кивает, не проявляя никаких эмоций. Йоахим терпеть не может разговаривать с такими людьми. Людьми, которые совершенно не эмоциональны. Он садится так же, как она, широко расставив ноги и упираясь локтями в колени, и копирует ее интонации.

— Я встретился с Луизой во время своих чтений, в том самом кафе, которое ей сейчас принадлежит. Я уже тогда понял, что в ней есть что-то особенное, и да… с того дня мы больше не расставались друг с другом. Я переехал к ней практически сразу. Это все?

— Где вы жили в то время?

— В пансионе, если вам это нужно знать.

— В пансионе?

— Да, я как раз развелся.

Йоахим внимательно рассматривает Ибен Хансен Хансен, ее толстое обручальное кольцо: оно такого размера, что больше похоже на гайку. Может, ей тоже нужно поскорее развестись?

— Вы, наверное, знаете, как это бывает… Когда человеку нужно просто уехать? — говорит Йоахим, понимая, что ведет себя несколько по-детски. Но именно такую реакцию полиция или вообще любая власть часто провоцирует в нем: он становится строптивым, он не любит, когда ему отдают приказания. — Мне следовало убраться из Копенгагена, и я бежал как можно дальше на восток, — слышит он свои собственные слова.

Зачем так много рассказывать этой Ибен? Чтобы вдохновить ее. Вдохновить на то, чтобы она занималась дальше не им, а этим больным человеком, который крепко подцепил ее на крючок.

— Семья моей бывшей жены с запада, поэтому восток был очевидным выбором. Мне надо было просто бежать. У меня никогда не получалось обустроиться по-настоящему, и тогда, да, тогда я принял решение, что мы будем вместе. Такое бывает, когда человек встречает самую большую любовь своей жизни, Ибен, — продолжает он, подняв брови и стараясь выглядеть назидательно.

— Луиза была замужем до этого?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да. Она бы об этом рассказала.

— А что она рассказывала? Например, о своей семье?

— Она не поддерживает отношений с семьей.

— Где живет ее семья?

— Понятия не имею.

— А есть ли у нее братья, сестры?

— Нет… не думаю.

— Вы не думаете?

— Нет. Она бы упомянула о них.

Ибен выпрямилась:

— Чем занималась Луиза до того, как вы с ней встретились?

— Она много путешествовала.

— Где?

— О-о, да просто, по-видимому, рюкзак на плечи и вперед.

Тишина. Ибен не сводит с него глаз. Йоахим хмурит брови. Он и сам понимает, как нелогично звучит то, что он говорит.

Неожиданно пришел его черед сомневаться. Как это, собственно говоря, произошло? Он жил в пансионе, в маленькой комнатке. Он был настолько измотан этой борьбой, продолжавшейся несколько лет до его развода с Эллен. Сложнее и быть не могло. Она саботировала любую его попытку переехать. И еще дети. Дети, которых у них никогда не было, и от которых, как утверждала Эллен, она отказалась из-за него. Она пожертвовала собой, только чтобы он мог спокойно писать. Он был ошеломлен: никогда не думал, что она хотела иметь детей. А теперь она уже была слишком стара для этого. Она бесилась от злости, обвиняла его в том, что он отнял у нее лучшие годы, что уничтожил ее, требовал слишком многого, был настоящим тираном. Мысль о том, что он мог уйти от нее, найти себе женщину помоложе и создать семью, от которой она сама отказалась, привела ее к полному душевному расстройству.

Когда он уходил от нее, было такое чувство, словно он уходил от ребенка: не от взрослой женщины, а от маленькой пятилетней девочки. Малышка, преподающая в Академии изящных искусств. Йоахим попросту не приехал в аэропорт на встречу, о которой они договорились. Они должны были отправиться в Сан-Себастьян на несколько дней. Эту поездку организовала Эллен после грандиозной ссоры. Это должно было быть очередным путешествием, в котором они снова обрели бы друг друга. Таких встреч у них было много. Но на этот раз он не поехал. Заставил ее стоять во втором терминале, не сказав ни слова. Это было жестоко, но он все же выбрал этот вариант. Если бы он появился, чтобы попрощаться с ней, она бы разрыдалась, и тогда он не смог бы оставить ее одну. Поэтому он без предупреждения бросил маленькую девочку.

Он убегал, путешествовал, ездил и ходил под парусом столько, сколько возможно было в пределах Королевства Дания, пока не нашел себе место на Кристиансё. Единственное, что держало его в тонусе, — это возможность писать. Несмотря на всю скромность быта, он обрел невероятную свободу. Он стал писать, как одержимый, как маньяк. Возможно, он несколько злоупотреблял спиртным, полностью изолировал себя, никуда не выходил из пансиона и ни о чем не думал, кроме как о следующей странице.