Весы - Дон Делилло Страница 7

Они выехали из Дентона к югу и нырнули в деревенскую зелень. Выгоны заросли мескитом и можжевельником, попадались неожиданно бесплодные пустоши. Пылающее марево, одинокое приземистое дерево, узловатое и мрачное. Небеса здесь казались непереносимо высокими.

Мэкки ехал, свесив правую руку из окна. Он не обращал никакого внимания на живописные пейзажи. Проехали баптистскую церковь на шлакоблоках. Мэкки отвечал на реплики легким кивком, движением подбородка, соглашаясь или одобряя.

Парментер сказал:

— На этих старых кладбищах наверняка лежат люди, которые добирались сюда еще на крытых повозках. Переселенцы, борцы с индейцами. Отличное место, Уин, какого черта? Может, обоснуешься здесь, будешь растить свою девчушку, запишешься на абонемент концертов и спектаклей? В твоей школе это наверняка есть. Нет, я серьезно.

Взгляд в зеркале заднего вида.

Психиатры были довольно любезны. Но они обратили его внимание на недомогание и болезнь. Они несли болезнь с собой. Они сами были нездоровы. У них на лицах оставались плохо выбритые участки. Уину не хватило смелости сказать им об этом. Они были славные, но какие-то незавершенные, или, наоборот, чересчур завершенные. Он так ясно различал эти микроскопические волоски. Мотивационное истощение. Управление относилось терпимо к таким проблемам. Управление все понимало. На самом деле он не сажал агентов в «Зенит». Его старая команда и без того уже обосновалась там и работала с новыми кураторами, готовясь к морским рейдам с секретных баз на Флорида-Киз. Но улики, пусть неубедительные, обрывочные, несущественные, по сути своей оказались слишком серьезными, чтобы человек в его положении мог их отрицать. Легче было поверить, чем отрицать. Они расшифровали его заметки, прочли ленты пишущей машинки. Как он мог объяснить им, что любит Кубу, знает язык и литературу? У них были бумаги, приговоренные им к сожжению. Как он мог убедить их, что все его «происки» — ничего не значащие заметки упрямца и идиота?

Он снял куртку, сложил ее вдоль, затем поперек и положил на сиденье рядом. Похлопал по карману рубашки в поисках сигарет.

Они проехали проселочной дорогой и по Старому Олтонскому мосту пересекли Хикори-Крик. Уин показал, что нужно повернуть направо. Свернули на красную грунтовку и четверть мили ехали под плотным навесом дубов и орешника. Лес по одну сторону, пастбища по другую. Ларри отпустил газ, машина замедлила ход и остановилась у штакетника. Уин закурил, наклонившись между передними сиденьями. Двое спереди слегка повернули к нему головы, хотя никто так ни разу и не оглянулся.

— Когда дочь делится со мной секретом, — сказал Уин, — ее руки все время двигаются. Она берет меня за руку, хватает за воротник, притягивает к себе, затаскивает в свою жизнь. Она знает, что секреты — это очень личное. Ей нравится рассказывать мне всякую всячину перед сном. Тайна — это высокая материя, почти как сон. Это способ задержать движение, остановить мир, чтобы увидеть в нем себя. Вот почему вы здесь. А я всего лишь выбрал время и место. Вы приехали, даже не спросив, зачем. Не посчитались с риском для своей карьеры, связавшись с Уолтером Эвереттом-младшим после всего, что произошло. Вы здесь потому, что в тайнах есть нечто живительное. Моя дочурка очень щедро делится секретами. Честно говоря, напрасно. Разве не секреты придают ей силы, делают личностью, помогают лучше узнать себя? Как она поймет себя, если будет раздавать секреты направо и налево?

Двое ждали.

— Вторжение провалилось, потому что высокопоставленные чиновники не проанализировали основных посылок. Их властно захватил дух действия. Они с радостью приняли предположения других. Так безопаснее. Четкого плана так и не разработали. Никто ни за что не отвечал. Некоторые понимали, что близится крах. Но они пустили все на самотек. Сами же оказались в недосягаемости. Они хотели, чтобы все получилось само собой. Они давили на этих вооруженных эмигрантов, чтобы те убирались из Флориды на свою чертову Кубу. Вряд ли кто-нибудь потрудился задуматься, что станет с ними после того, как мы высадим их на берег. Вот тут-то в дело включились мы. Мы были на аэродромах, или на борту кораблей, или заперты в казармах вместе с эмигрантскими лидерами. У них были сыновья и братья среди погибших, а вооруженные американские солдаты не выпускали их из казарм в Опа-Лока. Что я мог сказать этим людям? Я чувствовал себя вестником чумы и смерти. А потом — долгое медленное падение. Я хотел освятить наш провал, увековечить его. Если нам не удалось победить, давайте выжмем все возможное из поражения. Этим мы и занимались в самом конце, когда пытались поддержать тление. Пустое занятие.

Они ждали, терпеливые и внимательные.

— Движение нужно реанимировать. Операции, которые Управление осуществляет с Флорида-Киз, — всего лишь мелкие уколы. Нам нужен взрыв. Дж. Ф.К. движется к тому, чтобы урегулировать разногласия с Кастро. С одной стороны, он полагает, что революция — болезнь, которая может распространиться на всю Латинскую Америку. С другой стороны, осуждает рейды боевиков и пытается заполучить бригады в армию Соединенных Штатов, где они будут под присмотром. Если мы хотим еще одного вторжения — на сей раз полномасштабного, без ограничений, без условий, — нам нужно действовать как можно скорее. Мы должны вывести кубинский вопрос за рамки всех этих изящных маневров. Нам нужно событие, которое взволнует и потрясет эмигрантское сообщество, да и всю страну. Мы знаем, что у кубинской разведки есть люди в Майами. Нужно организовать событие, которое будет выглядеть так, будто они нанесли удар в самое сердце нашего правительства. Настало время играть по-крупному. Хватит с нас полумер, отговорок и промедлений.

Мимо проехал пикап, и они подняли стекла, чтобы в машину не занесло пыль. Водитель как бы помахал им, не отрывая ладонь от руля. Они подождали, пока пыль уляжется, затем открыли окна. Уин несколько секунд помолчал, после чего заговорил снова.

— Некоторых событий ждешь всю жизнь, сам о том не догадываясь. Потом они происходят, и сразу понимаешь, кто ты и как тебе следует жить дальше. Я всегда стремился к этой идее. Надеюсь, вы почувствуете, что она верна. Нам нужны высокие ставки. Нам нужен взрыв. Вы ждете этого точно так же, как и я. Я верю в это, иначе бы вас сюда не позвал. Мы организуем покушение на жизнь президента. Мы спланируем каждый шаг, рассчитаем все случайности, которые приведут к этому событию. Мы соберем команду, оставим туманный след. Улики неоднозначны, однако указывают на кубинское разведуправление. В плане содержится и второй пласт улик, еще более неясных и интригующих. Они указывают на попытки ЦРУ убить Кастро. Я обдумываю план и американской провокации, и кубинского ответа на нее. Мы подделаем все нужные документы. Паспорта, водительские права, записные книжки. Наша команда снайперов исчезнет, но полиция найдет след. Почтовые бланки заказов, открытки о перемене адреса, фотографии. Мы слепим человека или нескольких людей из мусора, завалявшегося в карманах. Прогремят выстрелы, они потрясут и разбудят страну. След документов выведет на платных агентов, пропавших в Венесуэле, в Мехико. Я убежден — именно это нужно сделать, чтобы вернуть Кубу. У плана есть несколько уровней и вариаций, которые я только начал обдумывать, но по существу он уже верен. Я чувствую, что он верен. Я понимаю, что имеют в виду ученые, когда говорят о красивых решениях. Глубоко во мне что-то отзывается на этот план. У него убедительная логика. Много недель я чувствовал, как он разворачивается, подобно сну, значение которого проясняется постепенно. Вот состояние, к которому мы всегда стремились. Это прозрение, тайна всей жизни, и нам нужно развивать его, тщательно следить за ним, вплоть до того момента, когда наши снайперы разместятся на крышах домов или на железнодорожном мосту.