36 рассказов - Джеффри Арчер Страница 7

— Ты же знаешь, что я непременно выиграю, так почему же тебе не переехать ко мне, чтобы начать жить вместе прямо сейчас?

— Я понимаю, что сегодня стало модным спать с кем попало, Уильям, но это — моя последняя неделя свободы, и я намерена насладиться каждым ее мгновением, особенно в свете того, что мне придется рассмотреть перспективу самоубийства.

— Я люблю тебя.

— В последний раз, Уильям, прошу тебя, уезжай. Но, если ты не получишь премии Чарльза Олдхема, не смей больше показываться в Сомервиле.

Уильям ушел в жадном ожидании результатов конкурса. Если бы он знал, как сильно она хочет его победы, то смог бы заснуть ночью.

Утром в понедельник они заранее прибыли в экзаменационный зал и вместе с остальными участниками с нетерпением ждали объявления результатов. С десятым ударом часов в зал вошел председатель экзаменационной комиссии, в полном облачении академика. Он медленно прошел по залу и, пытаясь сохранить безразличный вид, прикрепил к доске листок бумаги. Все студенты бросились к нему, только Филиппа и Уильям остались на своих местах.

Из толпы вокруг объявления выскочила девушка и подбежала к Филиппе:

— Отличная работа, Фил. Ты победила.

Когда Филиппа обернулась к Уильяму, в ее глазах стояли слезы.

— Могу я присоединиться к поздравлениям? — сказал он поспешно. — Ты, конечно же, заслужила премию.

— Я хотела кое-что сказать тебе с субботы.

— Ты и сказала. Чтобы я больше не смел появляться в Сомервиле.

— Нет, я хотела сказать, что люблю тебя больше всего на свете. Не странно ли это? [1]

Уильям пристально посмотрел на нее. Невозможно было ответить лучше, чем Беатриче:

— Странно, как вещь, о существовании которой мне неизвестно, — нежно произнес он.

Один из приятелей по колледжу хлопнул Уильяма по плечу, схватил за руку и бешено затряс.

— Отличная работа, Уилл.

— Второе место недостойно похвал.

— Но ты победил, Уилл.

Филиппа и Уильям уставились друг на друга.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Уильям.

— Именно то, что ты слышал. Ты завоевал Чарльза Олдхема.

Филиппа и Уильям подбежали к доске и прочитали сообщение. Оказывается, экзаменаторы не смогли на сей раз отдать предпочтение одному студенту и поэтому было принято решение разделить премию между двумя победителями.

Они в молчании не сводили глаз с объявления на доске. Наконец Филиппа закусила губу и тихим голосом сказала:

— Что же, в конечном итоге ты неплохо сыграл эту партию. Ладно, я беру тебя; но, клянусь дневным светом, беру только из сострадания.

Уильям не нуждался в подсказках:

— Я не решаюсь вам отказать; но, клянусь светом солнца, я уступаю только усиленным убеждениям, чтобы спасти вашу жизнь; ведь вы, говорят, дошли до чахотки.

И к радости сокурсников и удивлению профессора они обнялись.

По слухам, с того момента Филиппа и Уильям не расставались больше чем на несколько часов.

Свадьба состоялась месяцем позже в семейной церкви Филиппы в Брокенхерсте.

— А что ты хотел, — воскликнул сосед Уильяма по комнате, — за кого же еще она могла выйти?!

Молодые, так и не расставшись с привычкой спорить друг с другом, начали свой медовый месяц в Афинах, где рассуждали об относительной ценности дорического и ионического ордеров в архитектуре, хотя знали и о том и о другом только то, что почерпнули из недорогого путеводителя. Затем они уплыли в Стамбул, где Уильям преклонялся перед каждой мечетью, а Филиппа безучастно стояла сзади — ей претило отношение турок к женщинам.

— Турки — прозорливая нация, — заявил Уильям, — не опоздай с признанием их значимости.

— Что же ты тогда не примешь ислам, Уильям? Ведь тогда мне надо будет показываться перед тобой раз в год.

— Просто я родился не там, принял не ту религию и, к несчастью, подписал договор, который требует, чтобы остаток жизни я провел с тобой.

Вернувшись в Оксфорд, они получили места аспирантов в своих колледжах и приступили к серьезной научной работе. Уильям начал большое исследование по лексикону Кристофера Марло, а в свободное время изучал статистику, которая была ему нужна для изысканий. Филиппа выбрала тему о влиянии Реформации на английских авторов семнадцатого века, но вскоре рамки литературы стали ей тесны, и она занялась также искусством и музыкой. Она купила себе клавесин и по вечерам играла Доуленда и Гиббонса.

— Боже правый, — говорил ей Уильям, которому надоедали тихие звуки. — Как ты можешь делать вывод об их религиозности, опираясь только на сочиненную ими музыку?

— Она несет в себе больше смысла, чем всевозможные «если» и «и», — отвечала Филиппа невозмутимо. — А по вечерам она расслабляет лучше, чем возня на кухне.

Тремя годами позднее, защитив диссертации, они — все в том же тандеме — получили места преподавателей колледжей. Когда на Европу опустилась долгая тень фашизма, они читали, писали, выступали с критическими замечаниями и преподавали все в тех же комнатах.

— У меня выдался на редкость скучный учебный год, — сказал как-то Уильям, — но мне все-таки удалось завоевать пять первых премий из одиннадцати.

— А у меня он был еще скучнее, — нашлась Филиппа, — но все-таки я получила три первых места из шести. Тебе не нужно вспоминать бином Ньютона, чтобы видеть, что в процентном отношении я тебя обошла.

— Председатель экзаменационной комиссии сообщил мне, что большинство твоих учеников не умеют ничего, кроме как читать по памяти.

— А мне он сказал, что твои отстают от сверстников, — возразила она.

Они вместе садились ужинать в колледже, вокруг них собирались гости, но, как только дежурные комплименты были сказаны, перепалка разгоралась вновь.

— Филиппа, до меня дошел слух, что колледж не собирается продлевать твой контракт на следующий год. Это так?

— Боюсь, что это правда, Уильям. Они не посчитали нужным оставлять меня на этой должности, поскольку собираются предложить мне твое место. Ты думаешь, тебя выдвинут в члены Британской академии, Уильям?

— С огромным разочарованием должен сказать — никогда.

— Мне жаль это слышать, а почему нет?

— Потому что, когда они пригласили меня баллотироваться, я проинформировал президента Академии, что предпочту дождаться того дня, когда ее членом станет моя жена.

Гости за столом, незнакомые с их привычками, воспринимали пикировку серьезно, остальным оставалось только завидовать такой любви. Впрочем, один из аспирантов безжалостно высказал мнение, что супруги заранее репетируют свои стычки за обедом, чтобы ни у кого не возникла мысль, что они прекрасно ладят.