Бред Тьюринга - Эдмундо Пас Сольдан

Оставив позади робкий рассвет, занимающийся снаружи, и переступив порог здания, в котором работаешь, ты перестаешь быть Мигелем Саэнсом, человеком в помятом сером костюме-тройке, круглых очках в медной оправе и слегка испуганным, похожим на обыкновенного чиновника, и превращаешься в Тьюринга, способного расшифровывать сложнейшие коды, неумолимого преследователя секретных сообщений, главную гордость Тайной палаты. Ты помещаешь в ячейку свою электронную идентификационную карточку, набираешь код пароля. Металлическая дверь открывается, и ты попадаешь в мир, о котором мечтал с самого детства. Неторопливыми шагами, рассчитанными, как рассчитано каждое из твоих движений (за исключением движения мысли – этот процесс ты контролируешь не всегда, это идет изнутри), ты входишь в сводчатое стеклянное помещение. Двое полицейских церемонно приветствуют тебя. Мельком смотрят на твою карточку – зеленая, – "Абсолютно секретно". Во времена Альберта все было гораздо проще, существовали лишь два типа карточек: желтая ("Секретно") и зеленая. После прихода задаваки Рамиреса-Грэма (однажды ты назвал его "сеньор Рамирес" он поправил: "Рамирес-Грэм, пожалуйста") карточки стали гораздо разнообразней: менее чем за год появилась еще красная ("Сверхсекретно"), белая ("Ничего секретного"), голубая ("Ультра") и оранжевая ("Экстра-ультра"). Цвет карточек говорит о том, в какие части здания имеет доступ их владелец. У самого же Рамиреса-Грэма – карточка, означающая: "Ультравысокий доступ". Теоретически во всем семиэтажном здании есть лишь одно помещение, для посещения которого она нужна, – Архив архивов, маленькая комната в самом сердце Архива. Такое разнообразие карточек рассмешило бы кого угодно, но только не тебя: еще не прошла обида на то, что некоторые товарищи по работе, обладатели карточек "Экстра-ультра", могут заходить туда, куда тебе доступ заказан.

– Вы всегда приходите так рано, профессор.

– Пока позволяет здоровье, капитан.

Полицейские знают, кто ты такой, они слышали легенды, которые о тебе слагают. Они не в курсе того, чем ты занимаешься, и того, каким образом ты это делаешь, но, несмотря на это, уважают тебя. Или, возможно, уважают именно потому, что не понимают, что ты делаешь и каким образом. Ты проходишь мимо стены, где изображена большая эмблема Тайной палаты – сверкающий алюминиевый круг, в котором изображен человек, склонившийся над столом и расшифровывающий сообщения. И кондор, в когтях которого – лента, где азбукой Морзе написано: "Разум и Интуиция". Это верно: для того, чтобы открыть тайну секретного кода, требуется и то, и другое. Неверно, что они используются в равной мере; неверно по крайней мере для тебя, которому интуиция может лишь подсказать верный путь, основная же часть работы – дело разума.

"Не понимают ни того, чем занимаешься, ни того, каким образом, и тем не менее уважают". Чем занимаешься; можно ли продолжать говорить об этом в настоящем времени? Если ты помнишь, времена твоей славы теряются в далеком прошлом. К примеру: 6 сентября 1974 года, когда ты обнаружил ячейку левых, использовавших для своего шифра фразы из дневника Че. [2]Или 17 сентября 1976-го; тогда тебе удалось предупредить президента Монтенегро о том, что назревает мятеж в войсках в Кочабамбе и Санта-Крусе. Или 25 декабря 1981-го – ты расшифровал послания правительства Чили своему поверенному в делах, касающиеся отвода русла одной из рек от границы… Были и другие даты, много дат, но с тех пор немало воды утекло, и теперь твои успехи стали более чем случайными, и временами тебе кажется, что начальство до сих пор не распрощалось с тобой лишь из жалости. Рамирес-Грэм перевел тебя на другую должность; на первый взгляд это казалось повышением, но тебе не стоило особого труда понять, что фактически ты отстранен отдел и, занимая пост управляющего Главным архивом Тайной палаты, являешься, по сути, шифровальщиком, не занимающимся шифрами.

Твои шаги гулко звучат в коридоре. Ты потираешь руки, чтобы согреться. Возврат к демократии в начале 1980-х практически свел на нет работу, которая ведется в здании: поначалу старались перехватить переговоры синдикалистов, позже – наркоторговцев (неосторожный народ, переговаривались по рациям, что очень легко прослушать и даже расшифровывать не надо). 1990-е прошли в судорожных попытках прослушивания переговоров политиков-оппозиционеров и предпринимателей сомнительного толка. Возвращение к власти Монтенегро обрадовало тебя: появилась надежда на то, что все может измениться и ты вновь приступишь к своей работе. Увы! Со времен его диктатуры не существовало никакой угрозы безопасности государства. Приходилось признать – наступили другие времена. В довершение всего в самом конце правления Монтенегро вице-президент, технократ, каких мало (с живыми глазами и ямочками на щеках), задумал реорганизовать Тайную палату и превратить ее в центр по борьбе с кибертерроризмом. "Это будет одно из ключевых противостояний XX века, – сказал он при посещении Тайной палаты, – мы должны быть готовы к тому, что грядет". Далее вице-президент представил Рамиреса-Грэма, нового начальника Тайной палаты: "Наш соотечественник, добившийся завидного успеха за границей, но оставивший многообещающий пост на севере, чтобы потрудиться на благо родины". Буря аплодисментов. Поначалу тебе даже стало нехорошо: безупречный черный костюм-тройка, до блеска начищенные туфли, превосходная стрижка. Когда он заговорил, стало еще хуже: да, кожа его была смуглой, а черты лица отдаленно напоминали индейские, но акцент определенно выдавал североамериканца. Нетрудно было угадать, что родился он не в Боливии, а в Арлингтоне, штат Виргиния.