Один на миллион - Моника Вуд Страница 7

— Вот так все и случилось, — говорила она мальчику. — Стояла я в толпе других девочек — своих соседок, смотрела, как эти чудесные лошадки все бегут и бегут по кругу, а Виктор, ученик татуировщика, прохаживался мимо, словно мы уже встречались во сне. Белокурый красавец Виктор, русский.

Он украл сначала ее сердце, потом невинность, а затем деньги.

— До этого я ни разу мальчика даже за руку не держала. Я была не из таких.

— А из каких?

— О, — вздохнула она. — Ну, как тебе сказать. Из невинных. Вроде тебя. И почему, скажи на милость, я все это тебе рассказываю?

— Не знаю. — Взгляд мальчика упал на нее, словно яркий солнечный луч.

Она на миг почувствовала себя голой. Так подействовало на нее воспоминание о Викторе. О Викторе, которому сто девять лет. Который давно умер, похоронен и теперь флиртует с ней из могилы.

Наконец мальчик выбрал карту. Он рассматривал ее секунд тридцать, не меньше, а потом протянул Уне. Она сделала вид, будто возвратила ее в колоду.

— Готово, — сказала она и метнула его карту на стол справа от колоды.

У мальчика отвисла челюсть.

— Бога ради, ты что, никогда не видел карточных фокусов?

— Настоящих — нет. В классе есть мальчик, который показывает фокусы, но очень плохо, — он нахмурился. — Все думают, Трой Пакард такой крутой.

Травят мальчика в школе, догадалась Уна.

— Ну что ж, тогда смотри сюда, — сказала она, раскладывая карты для простейшего фокуса «Перевернутая карта», как делала множество раз для испуганных мальчиков в приемной академии Лестера в бытность секретарем директора. Самых младших и самых напуганных учеников она учила этому фокусу, как сейчас мальчика.

У него были замечательные пальцы, и старания хватало, но напрочь отсутствовала способность пускать пыль в глаза.

— У тебя хитрости ноль, — сказала она. — Лучше не пробуй показывать этот фокус в школе.

— Мировой рекорд по карточным домикам — сто тридцать один этаж.

— Может, тебе стоит заняться этим. Установи новый рекорд.

— Я пробовал.

— Сколько этажей у тебя получилось?

— Одиннадцать.

— На каждый год жизни по этажу.

Ему, похоже, понравилось ее замечание, и он сказал:

— Мисс Виткус, у вас такие прекрасные руки.

В третью субботу, в благодарность за комплимент, полученный впервые за многие десятилетия, Уна продемонстрировала полный арсенал своих карточных фокусов — можно сказать, от и до, и совершенно даром. Но мальчик оказался слишком наивным, чтобы оценить разницу между элементарной простотой «Трех королей» и изощренной сложностью «Утренней почты». Во время манипуляций даже не было необходимости, передергивая карту, отводить ему глаза болтовней, но она все равно отвечала на его вопросы. Впервые за долгое время, если не за всю жизнь, кто-то проявлял такой интерес к самым обычным фактам ее биографии.

У мальчика была манера слушать, с которой она никогда не встречалась: вообще не двигаясь. Глаза, плечи, ноги — все тело замирало. Только пальцы шевелились — в сдержанном, но различимом жесте, словно он что-то подсчитывал. Из слегка сжатого кулака высовывался мизинец, потом безымянный, потом средний, потом указательный, потом большой. Затем вступала другая рука: первый, второй, третий, четвертый, пятый. Затем кулаки опять сжимались, и все повторялось сначала, неизменно, ритмично. Своеобразная престидижитация — казалось, движением пальцев он рассекает ее историю на отдельные пункты невидимого списка и самые обыкновенные сведения превращаются в чудесную поэму.

1. Мисс Виткус приехала в Америку, когда ей было четыре года.

2. Ее родителей звали Юргис и Алдона.

3. Ее родная страна называется Литва.

4. Она находилась под управлением России.

5. Которая хотела забрать всех литовских мужчин и отправить в армию.

6. Так Юргис и Алдона оказались в Кимболе, штат Мэн, где было семь фабрик.

7. Юргис устроился на фабрику, Алдона пошла на сортировку вторсырья.

8. Они решили вырастить свою дочь настоящей американкой.

9. Поэтому не разговаривали с ней по-литовски.

10. А говорить с ней по-английски не могли.

— А вам не было одиноко? — спросил мальчик. — Если бы моя мама не разговаривала со мной, с кем еще на свете я мог бы поговорить?

Он собрал пальцы в кулаки и замер в ожидании очередной десятки фактов. Она почувствовала себя обязанной ответить.

— Мои родители разговаривали со мной, — сказала она.

Мизинец.

— Просто словарный запас у них был ограничен.

Безымянный.

Сквозь толщу лет донеслось до нее многократно повторенное имя: «Уна, ты куда, Уна? Уна, вежливо улыбнись, Уна. Уна, славное платье, Уна. Уна» — единственно разрешенное слово родного языка, слабое утешение, мыльный пузырь, напоминающий о родине. Всплывают картинки из детства… Вот Уна прижимается ухом к двери родительской спальни, жадно и взволнованно вслушивается, как родители шепчутся на родном языке: «пшика-пшика-пшика» — загадочное шуршание, которое напоминает шелест листьев на дереве.

За пределами спальни звучал только английский, английский, английский. Алдона работала целыми днями на картонной фабрике, Юргис — ночами на целлюлозно-бумажной и после смены привозил на пароме запас новых слов и выражений. Когда Уне исполнилось шесть, они приобрели собственный дом в три этажа с открытой верандой. На углу Уолд-стрит и Чэндлер-стрит дом Виткусов, бревнышко к бревнышку, возвышался как доказательство их стойкости и правильности сделанного выбора. На крошечном заднем дворе они возродили уголок любимой Летувы — разбили огород с таким удивительным расчетом, что урожай овощей собирали три раза в году.

— Каких овощей? — спросил мальчик.

— Помнится, было много капусты.

— Капусты! — воскликнул мальчик. Похоже, удивить его не стоило большого труда.

1. Юргис и Алдона скопили денег и построили жилье в Кимболе.

2. Дом был трехэтажный.

3. Назывался многосемейный.

4. На заднем дворе у Виткусов росла капуста.

5. Пастернак тоже рос.

6. Маленькая Уна Виткус и ее родители жили на первом этаже.

7. На втором этаже жили другие люди.

8. А на третьем этаже жила молодая леди из Граньярда, штат Вермонт.

9. Ее звали Мод-Люси Стоукс.

10. Она учила играть на пианино и преподавала детям иммигрантов английский язык.

«Хорошее разговаривание», сказал Юргис, когда привел маленькую дочь на третий этаж к Мод-Люси. К блистательной, изысканной Мод-Люси Стоукс. Юргис хотел сказать: «Научите ее чему-нибудь! У нас языки связаны».