Школа обмана - Борис Пугачев Страница 64

Бог поможет и купца пошлет.

Народная мудрость

— Родик, привет.

— Привет банковским волкам. Что-то твой голос нехорош. Про кредит гадость споешь? — отозвался Родик.

— Дадим, дадим тебе кредит, но двести десять процентов годовых. Не пугайся. Бери, отработаешь. Я тебе гиперинфляцию предсказываю, процентов до тридцати в месяц. Можешь просто в доллары перевести и ничего не делать. Все равно останешься в плюсах.

— Свежо предание, да верится с трудом. Ты что, стал альтруистом?

— Альтруизм, как говорили великие, является неосознанным эгоизмом. Я тоже не внакладе. Наши игры — это наши игры. Тебе, технарю, не понять. Бери, пока даю, а то опоздаешь, все разберут.

— Сколько дашь?

— Как просил. Залог оформишь отдельным договором. Дерьмо твой залог, конечно, но что для друга не сделаешь. Кстати, ты тоже друга не забудь, вспоминай о штрафах за нецелевое использование.

— Вымогатель…

— Зачем так грубо? Еще скажи, что я взяточник… Вообще ничего не получишь.

— Ладно. Не дави. Хотя в тебе в последнее время стали органично сочетаться материальные, моральные и аморальные начала.

— Как и положено. Триединство…

— Не богохульствуй, а то Бог накажет.

— Уже наказал. Заставляет таких, как ты, терпеть.

— Ты делаешь мне комплимент. Легко терпеть только дураков. Тяжесть же разума, а особенно моей гениальности велика. Ты еще мемуары напишешь о том, как давал великому мне первый в моей жизни кредит.

— Пошутили, и хватит. У меня дел миллион. Если хочешь получить деньги на этой неделе, то приезжай сегодня подписывать бумаги.

— Есть, мой генерал! Слышишь, как я стою по стойке смирно и держу трубку у виска?

— Левое плечо вперед и марш ко мне. Не забудь печать и бутылку коньяка.

— Пять…

— Что — пять?

— Пять бутылок.

— Это слова зрелого коммерсанта, но лучше бери ящик.

— А не поперхнешься?

— Никогда. И не жмись со звездочками. Предпочитаю, чтобы вместо них буквы были. Все… Извини, должен бежать.

— Спасибо, — сказал Родик, хотя трубка уже издавала короткие гудки.

Постояв в раздумье, Родик принял окончательное решение: кредит надо брать и брать быстро, а для этого требуются не только бумаги.

«Бумаги — это, конечно, ерунда, — думал Родик. — Сделаем быстро, а вот все остальное намного серьезнее… За день-два необходимо арендовать склад, организовать закупку и реализацию товаров, проработать финансовые схемы. Каждый день простоя после получения кредита стоит при таких кредитных процентах несколько тысяч долларов. Допустить простой даже на час нельзя, а лучше, чтобы кредитные деньги начали работать еще до их поступления. Слава богу, в стране еще верят гарантийным обязательствам. Кроме того, надо перепроверить каналы обналичивания рублей и обмена их на доллары. Я в этом году ими не пользовался…»

Родик прервал мыслительный процесс и начал, как он любил это называть, телефонный штурм. Первой жертвой стала Серафима. Далее телефонному допросу подверглись крупные оптовые предприятия, торгующие товарами из разработанного Серафимой ассортимента. Потом Родик допросил свою жену об ассортименте буфетов и маркетов в тех странах, где она побывала. Присоединив к этому свой опыт, Родик составил дополнительный список товаров, в который вошли зарубежные безалкогольные напитки, шоколадные изделия, фасованные непортящиеся закуски, отсутствующие на московском рынке. Особенное внимание он уделил восстановлению каналов конвертации рублей и выяснению порядка покупки и стоимости дефицитных и ходовых импортных товаров. В первую очередь сигарет и алкогольных напитков. События начала года научили Родика бояться слова «инфляция», а экономическая литература, которую он теперь почитывал, пугала дефолтами и другими обвалами курса рубля. Это могло привести к самому страшному — невозможности возврата кредита, если оперативно не перевести рубли в конвертируемую валюту или в ликвидный дефицитный товар, цена которого отслеживала курс рубля по отношению к иностранным валютам.

Родик осознавал, что такую коммерческую игру можно сравнить со спринтерским бегом на марафонской дистанции. Иногда цена доллара утром и вечером разнилась на пятнадцать-двадцать процентов. Поэтому каждый час ценился в буквальном смысле на вес золота. Ночи превращались для коммерсантов в кошмар из-за постоянных дум о девальвации полученных вечером и не обмененных рублей. Часто поутру они печально констатировали потерю нескольких десятков тысяч долларов. Любимая пословица Родика «Утро вечера мудренее» превращалась в насмешку.

Такое положение усугублялось рисками при продаже и покупке валюты. Коммерсантов часто грабили, а то и убивали, узнав, что они перемещают или хранят огромные суммы наличных денег. Дополнительно к этому валютные операции оставались криминальными. Еще совсем недавно за них сажали в тюрьму, а иногда и расстреливали. Известную всем восемьдесят восьмую статью Уголовного кодекса никто не отменил. Просто ее как бы забыли, но гарантии, что не вспомнят, не было. Хотя курсы валют, продажи валюты широко практиковались и почти не маскировались. Прикрытие в виде совместных предприятий и деклараций на ввезенную валюту у Родика имелось, но надежность вызывала сомнения. Однако отказаться от покупки долларов было равносильно потере бизнеса. Все это долго отвращало Родика от подобной коммерции, но, поняв, что альтернативы практически нет (если не считать рекомендованного в банке тупого обмена всех кредитных рублей на безналичную валюту и ожидания обвала курса рубля), он отбросил сомнения и со свойственной целеустремленностью принялся за дело.