Арабская кровь - Таня Валько Страница 6

Что ж, для одной короткой ночи этих воспоминаний чрезмерно много. Дорота трет глаза рукой, промокает бумажной салфеткой холодный пот со лба, доливает себе вина и выходит в сад. Воздух охватывает ее жаром, но она не обращает на это внимания. Ее бросает в пот от страшных воспоминаний прошлого. Она ложится на пластиковый шезлонг у бассейна и впервые с незапамятных времен закуривает сигарету. Широко открытыми глазами она смотрит в запыленное беззвездное саудовское небо. Словно на экране Дорота видит события того вечера и ночи.

В меру своих возможностей женщина старалась сопротивляться, но сила противного бандита огромна. Дорота не продержалась и минуты, почувствовав его лапы у себя внутри.

– О, какая тепленькая цыпочка, – дышал здоровяк ей в ухо, и от вони из его рта перехватывало дыхание в груди. – О, если б у меня дома была такая, я бы никуда по ночам не таскался и мне было бы плевать на тех, которые вешаются на меня, как груши.

– Ублюдок, дерьмо! – выкрикивала оскорбления Дорота, едва дыша под тяжестью огромного, навалившегося на нее туловища.

– Твоя правда, – смеялся насильник, срывая с нее одежду. – Святая правда, идиот этот твой парень.

После этих слов мир померк перед глазами Дороты и она почти потеряла сознание. Через несколько минут главарь, довольный собой, одним глотком опорожнил полбутылки водки.

– Эй, шеф! Не будь таким жадным, дай другим попользоваться! – услышала она настойчивые мужские голоса, доносящиеся из коридора.

– Пусть попробует кто-нибудь сейчас войти, застрелю, как собаку, – угрожающе произнес главарь банды и добавил: – Успеете еще позабавиться.

Дороте было уже все равно. Тогда она лишь искренне надеялась, что не переживет этого.

– Ну что, куколка, продолжим? – спросил насильник противным голосом.

Из последних сил и остатков сознания она бросилась тогда царапать ногтями отвратительную носатую морду мучителя и с удовлетворением вспомнила, как из надбровья насильника хлынули струйки крови. А потом он сильно ударил ее и перед глазами у нее оказался разноцветный плед, который они с Ахмедом получили в подарок от его матери на седьмую годовщину свадьбы.

Даже сейчас, в темноте саудовской ночи, Дорота при воспоминании о страшном изнасиловании, жертвой которого она стала, чувствует боль внизу живота и обнимает его обеими руками. У нее сбивается дыхание, она поворачивается на бок и со стоном свивается клубочком.

– Пора в кровать. – Лукаш в пижаме наклоняется над женой и вытирает обратной стороной ладони ее лицо, мокрое от слез. – Не возвращайся в прошлое, любимая, а то порядком завязнешь в нем.

Дорота молниеносно поворачивается к любимому мужчине и изо всех сил прижимается к его руке, притягивая его как можно ближе. Она взрывается истерическим плачем.

– Я отыскала ее и потеряла! – вскрикивает она, и голос ее прерывается от слез. – Остались мне вместо нее только страшные воспоминания.

– Когда поспишь, мир снова наполнится красками. Завтра тоже будет день, и мы постараемся его прожить лучше, чем сегодняшний. Все поправимо.

– Я хотела просто отыскать мою маленькую Марысю, которая будет забрасывать мне ручки на шею и говорить мне «мамочка». До меня в тот момент не дошло, что после стольких лет она уже стала взрослой женщиной, совершенно мне незнакомой, которая слово «мамочка» не в состоянии будет даже выговорить.

– Марыся? – Молодая женщина слышит голос матери в телефонной трубке. – Как ты поживаешь? Как дела? – неуверенно спрашивает Дорота.

– Все о’кей, без перемен, – холодно отвечает дочь, нервно сжимая губы. – А у тебя? Как дети? Как дела у мужа? – машинально задает она традиционные арабские вопросы для поддержания беседы.

– Тоже хорошо. Дарья уже скучает по тебе и хочет, чтобы вы наконец-то снова увиделись.

– Знаю. Мы постоянно переписываемся в Фейсбуке. – Марыся хочет показать матери, что не нуждается в ней, чтобы поддерживать связь с сестрой. – Мы выберемся когда-нибудь с малышкой на пиццу.

– А может быть, придешь к нам в ближайший четверг с мужем?

– Он в командировке, – врет, даже не покраснев, она и выразительно смотрит на Хамида, который лежит рядом с ней в постели. Она прикладывает палец к его губам, приказывая молчать. Тот с недовольством вертит головой. – Договоримся, когда вернется.

– Уточни, когда именно? – не сдается мать, но ее голос становится глуше, и Марыся, конечно, сразу выпаливает:

– Вскоре позвоню. – Все же ей жаль женщину, и она добавляет: – Но на этот раз вы приедете к нам.

– Не стоит беспокоиться, доченька! – восклицает Дорота. – У меня больше опыта. Что ты будешь морочить себе голову какой-то готовкой?

– Это для меня не проблема. Дам тебе знать, о’кей?

– Хорошо. Тогда до свидания, – заканчивает разговор мать.

– Марыся, у тебя нет сердца! – недовольно говорит жене Хамид. – Она бедная, соскучившаяся и растерянная женщина. Не знает, как к тебе приспособиться, как разговаривать. Ведь ты ее почти не помнишь, всю жизнь провела в арабской семье, которая ее страшно обидела. Постарайся ее понять.

– Она считает меня типичной забитой арабкой, представляешь? – возмущенно восклицает Марыся.

– В этом она частично права. – Мужчина нежно гладит ее по волосам. – Большую часть жизни ты провела в нашей культуре и напиталась ею. А гены по отцу тоже никуда не денешь.

– Только не говори мне, что я на него похожа! – Марыся нервно вскинулась. – Может, только длинные ноги и этот чертов семитский нос.

– Носик красивый, малюсенький. Посмотри на других арабок, любимая.

– Хорошо, но пусть сначала откроют лицо, – смеется она. – Может, саудовки нарочно так плотно заслоняют лица, потому что такие страшные?

– Ты ничего не должна прятать, ты идеальна. – Муж прижимается к ней и обнимает ее.

В спальне он прежний и не чувствует перед женщиной никакого стеснения. За закрытыми дверями Хамид – тот же мужчина, которого Марыся полюбила в Йемене. Из-за стресса и бури последних месяцев, постоянных изменений в их жизни они давно не занимались любовью. А ведь Марыся любила с ним это делать. Она чувствует на шее его горячее дыхание и нежные, осторожные поцелуи. Его утонченность и чувствительность приводят ее в дрожь. Молодая женщина кокетливо улыбается, страстно смотрит в черные как уголь глаза и поглаживает его покрытые двухдневной щетиной щеки, проводя по ним обратной стороной ладони… Позже они долго лежат, тесно сплетясь и молча наслаждаясь близостью. После непродолжительной дремы пробуждаются расслабленными и вспотевшими. У Марыси теперь совсем другое отношение к миру и к ее отыскавшейся матери – оптимистическое и почти радужное.

– У меня идея, – говорит она, весело улыбаясь мужу.

– Я должен бояться или радоваться? – шутит он.

– Посмотрим. Во-первых, они приходят на ужин к нам. Пусть у них отпадет челюсть.