Летучий Голландец - Андрей Матвеев Страница 6

Так Голландец и встретил свою судьбу — у мыса Доброй Надежды. Ревущий ветер преградил кораблю путь. Стоя перед выбором — уйти назад в море или приблизиться к берегу, — капитан предпочел пойти вдоль скал. Члены команды протестовали, но Вандердекер, возбужденный их страхом, хохотал от удовольствия, а когда команда попыталась его удержать, он затолкал матросов в трюм. В этот-то момент и появилась на палубе жуткая фигура, огромный, бородатый и мрачный призрак Адамастор, бродивший у мыса Доброй Надежды в поисках человеческих душ. Это он создавал губительные штормы и насылал на побережье облака, называемые «дьявольским покрывалом». Опознав призрака, капитан Вандердекер выкрикнул слова проклятия, и тотчас фок-мачта треснула и упала на палубу. Послышался вой Адамастора, предвещающий смерть, а потом призрак сказал:

— Вандердекер обречен плавать всегда без отдыха и якорной стоянки! Он будет злом моря, путешествующим по всем широтам без надежды на отдых. И корабль его будет приносить несчастье всем, кто его увидит!

Вандердекер выхватил пистолет и выстрелил. Поднялся ветер, и призрак исчез. Капитан осмотрел корабль: фок-мачта сломана, паруса безнадежно порваны. Неподвижные тела матросов лежали на палубе.

Пока он смотрел на них, плоть таяла на их костях, обнажая скелеты. Тогда голландец стал к штурвалу и вызвал ветер, который тут же явился и наполнил паруса, хотя море вокруг оставалось спокойным…

— Мне страшно, — сказал Банан.

— Пойдемте к костру, — тихо проговорила Мартышка.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Банан.

— Прочитал, — ответил Палтус.

— Не пугай ребенка! — проворчала сестра.

— Он не ребенок, — как-то очень печально и тихо проговорил Палтус. — Ты сама не знаешь, какой у тебя клевый брат!

Палтус улыбнулся, но улыбки его не было видно — ночь накрыла бухту, и сильный ветер поднялся со стороны моря.

— Как бы шторм не надуло! — сказала Мартышка.

— Не надует, — ответил Палтус. — Небо вон какое ясное и звезд много!

И шторма действительно не было, следующий день выдался еще более жарким, они ловили осьминогов под большими камнями, открывшимися во время отлива, а потом готовили их, сначала тут же хорошенечко отбив о прибрежные камни — иначе осьминоги будут твердыми, почти резиновыми, а если их хорошо отбить о камни, как полощут белье, то мясо станет мягким и вкусным, но лучше его жарить, а не варить, это тоже рассказал Палтус, который — как казалось Банану — знал почти все на свете.

А днем, когда солнце переползло далеко за зенит, Банан зачем-то вскарабкался на прибрежную гору и сел на обрыве, наблюдая, как Палтус и Мартышка залезают на большой камень, стелят полотенца и ложатся загорать голышом. У него не было ощущения, что он подглядывает, просто его сестра и его друг загорали на большом черно-сером камне, и Палтус, распластавшийся ничком на желтом купальном полотенце, отчего-то напомнил Банану длинную и несуразную ящерицу, греющуюся на солнце, но при этом очень и очень одинокую. Ведь ящерицы всегда кажутся такими одинокими, хотя и непонятно почему.

Палтус, одинокий, как ящерица…

Или вот так: Палтус, одинокая ящерица…

Банан зажмурил глаза, а когда открыл их вновь и опять посмотрел вниз, уже не отвел взгляда при виде двух голых тел, занимающихся любовью все на том же большом черно-сером камне, будто знал, что эта картина должна навсегда остаться в его памяти: поздней осенью, когда деревья на сопках лишатся листвы, он придет домой из школы и увидит катающуюся по паркету сестру, растерянную мать и напуганного отца, совершенно не знающих, как объяснить дочери, что ей делать и как жить дальше после того, как одинокая ящерица исчезла и следов ее никто не может найти, как никто не может найти следы «Летучего голландца», о котором впервые рассказал Максиму Палтус поздним августовским вечером на берегу затерянной бухты под угрюмое ворчание мощной приливной волны.