Privatизерша - Макс Нарышкин Страница 6

Родственники стали прибывать в квартиру усопшей где-то через полчаса после кончины. Кто их уведомлял о горе, было совершенно непонятно, ибо старуха позвонить перед своей смертью не могла, а Артур с Ритой этого не делали. Родственники прибывали и после похорон. Они набились в четырехкомнатную квартиру баронессы, как шпроты. Все держались утонченно-плаксиво, как держит себя на сцене плохой трагик в день дебюта. Квартира была заполнена скорбью, еще не выветрившимся запахом батюшкиного кадила и перезвоном фамильного серебра, приготавливаемого к трапезе. Земля сдала — небо приняло. Но по комнатам и ее просторным коридорам носились шепотки не небесного, а вполне земного происхождения. Они, казалось, ползали по стенам, проникали за плинтус и застревали меж стен и потрескавшихся, не менявшихся с 1970 года обоев.

«Такая хорошая старушка была. Вот помню, под Святки…»

«Вы давно из Магадана? Это правда, что там золото копейки стоит?»

«Сколько ни зазывали, так в гости и не приехала…»

«Конечно, бабушке семьдесят, а она в Хабаровск поедет».

«Мы не из Хабаровска, из Нагинска…»

«Разве семьдесят?.. Не больше?»

«Что-то около восьмидесяти».

«А вы кем ей приходились?..»

В общем, родственников было много. Потомки славного рода Штрауке, носящие ныне фамилии Косых, Толстопятовы, Миклушевы, Хорьковы и Забираловы, съехались в Москву со всех просторов необъятного Советского Союза, своим движением начертив схему нынешней сети магазинов «Эльдорадо». Ни Артур, ни Рита ни одного из них за шесть лет жизни в Марьине не видели, и ни об одном из них не слышали из уст старухи.

Обед закончился превратившейся в фарс трагедией. Усевшись за огромным, не сожженным в начале века большевиками столом для поминальной трапезы, огромная семья с нетерпением ожидала прибытия адвоката, несущего от нотариуса новости о разделе имущества. Покончив с кутьей, Артур с Ритой собирались убраться в свою комнату, но прибывший ко всеобщему волнению стряпчий попросил всех впускать и никого не выпускать. Через пять минут ложки с рисом стали падать на блюдо, отбивая похоронный марш № 3. Новыми хозяевами квартиры восемь дома двадцать четыре по улице Поречной стали Артур и Маргарита Чуевы.

Еще не понимая, что произошло, гости стали спрашивать адвоката, а что, собственно, с разделом. То есть, что несравненная Клавдия Оттовна благоволила передать каждому из родных ей по крови людей. То есть наследство-то как делиться будет. Адвокату пришлось повторить то, что он сказал минутой ранее.

Артур сидел белый, как приготовленное к работе полотно Кандинского, язык его распух во рту, и он, великолепнейший экономист, быстро прокручивал в голове данные, которые позволили старой карге отдать квартиру и все в ней находящееся им, а не зловонной своре наконец-то дождавшихся смерти старухи кровников. Он вспоминал теплые и холодные вечера, когда Рита оставляла его одного, уходя к хозяйке то с тарелкой пирожков, то посмотреть телевизор, то просто пожаловаться и поплакать бабке в шушун. От баронессы она возвращалась совершенно спокойной и уверенной в себе молодой женщиной. И вот теперь все становилось на свои места. Променады в соседние комнаты закончились вполне логично. Пока за столом царила отвратительная тишина, Артур вспомнил случай, который однажды произошел в благочестивой семье одного порядочного еврея.

Жил-был старик, вот так же, как незабвенная Клавдия Оттовна, тяготился одиночеством при батальоне родственников, на календаре отмечавших каждый прожитый им день, и когда пришла пора помирать, он собрал всех и сказал:

«Свою квартиру, машину, немножко золота и чуть-чуть серебра я хочу отдать вам, мои родные. И, чтобы не обидеть никого своим решением, я передаю вам это все здесь и сейчас, дабы вы могли разделить все по совести и справедливости сами. Ухожу я от вас, храня в сердце память о любви вашей и заботе. И я готов выполнить последнюю волю свою лишь при одном условии. Господь наш, Иисус Христос, принял на чело венец терновый. И я хочу так же, как и Он, уйти в муках за грехи ваши. Но уподобляться Ему не могу, ибо грешен, да и венца нет. А посему сейчас, за минуту до смерти, хочу, чтобы вы раздели меня донага, положили на живот и в задний проход вставили кактус, коих в моей, то есть в вашей, квартире в изобилии».

Как только последняя воля умирающего была в точности с просьбой его выполнена, в двери и окна ввалились огромные мужики в масках и с надписью на спинах «СОБР». И старший из них, оценив обстановку, воскликнул: «А прав был информатор! Это здесь у старого еврея вымогали имущество!»

Абсолютно спокойной в наступившем хаосе выглядела одна Рита. Она невинно смотрела в стол, и щеки ее розовели.

Повернувшись к немеющему от восторга Артуру, она негромко, но доступно для чужих ушей сказала:

— Я хочу заняться с тобой любовью.

Это была первая триумфальная сделка, которая была прокручена ими не вместе.