На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик Страница 6

Я пытаюсь донести простую мысль: подобные фразы укрепляют групповую идентичность. Они усиливают эффект избранного нами способа прохождения тупиков. И они легко переносят читателя от одного книжного эпизода к другому – совсем как монтажные переходы в кино.

Своему ученику я предложил бы составить список таких заполнителей. Найдите их в собственной жизни, а потом поищите в других языках и культурах.

И используйте их в своей прозе. Режьте, монтируйте текст, как кинопленку.

ТЕКСТУРЫ: ОБОЗНАЧАЕМ ХОД ВРЕМЕНИ

Самый простой способ обозначить ход времени – это, конечно, прямо сказать, сколько времени прошло. Потом описать какие-то события. Снова объявить время. Скукотища. Другой способ – это перечислять разные занятия и поступки персонажей, во всех подробностях, шаг за шагом, а потом раз – и сообщить, что уже загораются фонари на улице и мамы зовут детей ужинать. Все эти способы годятся только в том случае, если вы хотите потерять читательский интерес. Кроме того, в минималистичной литературе абстрактные единицы измерения времени («два часа», «полночь») не приветствуются по причинам, которые я изложу в главе «Устанавливаем авторитет».

Есть вариант получше: монтаж. Представьте себе главу или абзац, где автор перечисляет города на пути персонажа, снабжая каждый коротким описанием происходящих там событий. Город – событие, город – событие. Примерно так сделано в финале «Правил секса» Брета Истона Эллиса, где читатель за пару абзацев объезжает всю Европу. Или вспомните маленький рисованный самолетик в старых фильмах, который моментально переносит зрителя в Стамбул.

В «Рабах Нью-Йорка» Тамы Яновиц нарезка представляет собой недельное меню в сумасшедшем доме. В понедельник нас кормят тем-то. Во вторник этим. В среду еще чем-то. В фильме Боба Фосса «Весь этот джаз» такую же функцию выполняет повторяющаяся короткая сцена: главный герой чистит зубы, принимает бензедрин и сообщает зеркалу в ванной: «Шоу начинается!»

Неважно, кого или что вы перечисляете – бойфрендов, города, еду, – старайтесь делать описания как можно более емкими и сжатыми. Когда нарезка закончится и начнется новая сцена, у читателя будет ощущение, что прошло много времени.

Другой способ обозначить его ход – это перебивки. Закончите одну сцену и вставьте флешбэк, перескочив из настоящего в прошлое. Когда будете прыгать обратно в настоящее, вовсе не обязательно возвращаться ровно в то же самое время, из которого вы ушли. Такие прыжки позволяют смухлевать и перенести действие вперед.

Еще перебивками можно перемещаться от персонажа к персонажу. Вспомним, к примеру, книгу Джона Берендта «Полночь в саду добра и зла» («Midnight in the Garden of Good and Evil») или «Городские истории» Армистеда Мопина («Tales of the City»). Стоит на пути одного персонажа возникнуть какому-то препятствию, как «камера» сразу переключается на другого. Это может бесить, если читатель эмоционально привязан только к одному персонажу, зато каждый скачок позволяет нам перенестись во времени.

Или же делайте перебивки с использованием большого и маленького голоса. Здесь уместно вспомнить роман Стейнбека «Гроздья гнева». Вот мы путешествуем по стране с семьей Джоудов: их странствия описываются маленьким голосом. А потом включается большой, рассказывающий о положении дел в стране, засухе, непрерывном потоке мигрантов и враждебно настроенных калифорнийских шерифах и землевладельцах. И вот мы уже снова в пути вместе с Джоудами. Затем большой голос повествует о погоде и наводнениях. А в следующей главе мы опять возвращаемся к странствующей семье.

Своему ученику, помекав и поэкав для приличия, я сказал бы еще вот что: не стесняйтесь использовать отбивку для обозначения временных переходов. После окончания сцены или эпизода можно оставить в тексте большой разрыв. Говорят, что первые низкопробные романы печатались вообще без деления на главы, там была только отбивка. Издатели старались таким образом избавиться от пустых или полупустых страниц – то есть сэкономить несколько листов газетной бумаги и тем самым увеличить чистую прибыль.

В романе «До самых кончиков» я нарочно использовал отбивку вместо деления на главы: хотелось, чтобы внешне книга напоминала первые бульварные порнографические романы в мягких переплетах. В «1984» Оруэлла упоминается дешевая порнография для пролетариата, которую сочиняет специальная машина. Эти книжки и непристойный, абсурдный жанр слеш-литературы вдохновили меня на то, чтобы попытаться скопировать их визуальное оформление и использовать отбивку для временных переходов.

Писательница Моника Дрейк рассказывает, как посещала писательские курсы Джой Уильямс при Аризонском университете. Уильямс взглянула на чью-то свежую работу и вздохнула: «Ах эти отбивки… ложный друг писателя».

Вероятно, дело в том, что отбивка сама по себе – если она используется не для смены времени, персонажа или голоса – не создает напряжения. Например, если поделить день Роберта на события простой отбивкой, получится монотонная тягомотина. А вот если той же отбивкой мы отметим переходы между разными точками зрения – повествованием от лица Роберта, Синтии и их предка из Венеции эпохи Возрождения, – у читателя появится возможность немного отдохнуть от каждого персонажа и элемента, а значит, оценить их по достоинству и сильнее переживать.

В общем, своему ученику я разрешил бы использовать отбивку для обозначения хода времени. Но не спешите радоваться. Эти страховочные колесики рано или поздно придется снять.

ТЕКСТУРЫ: СПИСКИ

Для усложнения текстуры текста смело вставляйте в него разнообразные списки. Смотрите, как здорово выглядит список гостей в 4-й главе «Великого Гэтсби». Брет Истон Эллис мне рассказывал, что именно Фицджеральд вдохновил его на создание подобного списка для «Гламорамы». Также обратите внимание на списки Тима О’Брайена в «Что они несли с собой» («The Things They Carried»). Мой личный фаворит – 18-я глава «Дни саранчи» Натанаэла Уэста. Главный герой ищет девушку на съемочных площадках голливудской киностудии 1920-х годов, встречая на своем пути копии статуй и прочих древностей из папье-маше; залы забиты памятниками всевозможных культур и эпох, современный мир изображен бок о бок с динозаврами. Пожалуй, это самая сюрреалистичная сцена в истории литературы.

Своему ученику я посоветовал бы прочитать эту главу, а затем ознакомиться с эпизодом из «Последнего магната» Фицджеральда, где землетрясение вызывает потоп на похожей голливудской студии, и мимо главного героя проплывает парад бутафорских идолов и древностей. Обратите внимание: у Уэста мы сами движемся среди перечисляемых объектов, у Фицджеральда же читатель стоит на месте, а объекты плывут мимо него.

Списки визуально разбивают страницу. Заставляют нас внимательно читать каждое слово. Я получил огромное удовольствие, перечисляя цвета икеевской мебели в «Бойцовском клубе», и мечтал написать целую книгу списков, составляющих единый мифический «расстрельный список» для «Ссудного дня».

Итак, списки. Используйте их.

ТЕКСТУРЫ: СТРОИМ СОЦИАЛЬНУЮ МОДЕЛЬ ПРИ ПОМОЩИ ПОВТОРОВ