Парижское эхо - Себастьян Фолкс Страница 6

Сандрин рассмеялась.

– Да. Я – француженка. – Забрав у меня пустую тарелку, она выкинула ее в мусорный бак, а потом вошла в кафе и решительно направилась к столику Мориса, где он как раз доедал свой ужин.

Храбрости ей, конечно, было не занимать. Сквозь запотевшие стекла я видел, как дальнобойщики со смехом тыкали в нее пальцами, но Сандрин держалась невозмутимо, подперев руками бедра. Наконец Морис поднялся и вышел на улицу, в облако мелкой измороси. Подойдя к грузовику, он вытащил из кабины плед, а потом открыл нам кузов и велел залезать внутрь. На полу между перевязанными ящиками с каким-то грузом лежала деревянная палета, на которой вполне можно было устроиться вдвоем.

– И не вздумайте трахаться. Я обязательно услышу, – предупредил Морис, кинул плед во мрак и захлопнул за нами дверь.

Мы легли и попытались устроиться поудобнее. Места оказалось меньше, чем я рассчитывал, и получилось так, что мы с Сандрин соприкасались бедрами.

Хоть она была и не в моем вкусе – прямые волосы, сероватая кожа, – повернувшись на бок в темноте, я несколько мгновений чувствовал под локтем ее грудь, из-за чего у меня тут же набух член.

– Все в порядке? – спросил я. – Тебе ведь ничего не придется делать? Ну, ты понимаешь… С Морисом?

– Ничего. Нет. У него совсем другой типаж.

– В смысле?

– Я для него слишком взрослая. Он – педофил.

– С чего ты взяла?

– Видел, какая у него рубашка? И галстук? Потому-то я его и выбрала. Самое ужасное – нарваться на женатого. У них всегда отвратительные фантазии.

Посреди ночи я проснулся от собственного кашля. Сандрин сидела рядом и курила сигарету.

– А это безопасно? – спросил я. – Мы ведь не знаем, что в ящиках.

Девушка вдавила горящий окурок в металлический пол и ответила:

– Мне не спалось.

– Куда ты едешь?

– Не знаю. Сначала в Париж. Потом, может, в Англию.

– А что там такого особенного? – Задав этот вопрос, я почувствовал, что в темноте Сандрин улыбнулась.

– Дождь, туман и королева, которая весь день скачет по улицам верхом в своей роскошной короне.

– Правда?

– Да нет, конечно. Просто я кое-кого там знаю. Думаю, в Лондоне мне будет безопасней.

– Ты знаешь кого-то из местных? Англичан?

– Да.

– А какие они вообще?

– Англичане?

– Да. Я никогда их не встречал. Кроме одного престарелого извращенца, который когда-то жил в старой касбе.

– Как узнаю, обязательно тебе расскажу. А сейчас я бы покурила.

– Но ты же только что курила.

– Я имею в виду травку. У тебя есть что-нибудь?

– Нет. Я побоялся, что меня остановят на границе.

– Мне без травки не уснуть. Если только я не займусь сексом.

– Хочешь, чтобы я…

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Не верю, – с этими словами Сандрин сунула руку мне в пах. – Ой. Прости, милый. Я была уверена, что у тебя…

Я пытался думать про юбку мисс Азиз, про Лейлу и ее мягкий кук, про груди домработницы Фариды. Я пытался проигрывать в голове все привычные фантазии, но в этот раз мне почему-то ничего не помогало. Мой зиб так и остался вялым и сонным.

Наконец мы уснули, а с утра я обнаружил, что во сне случайно кончил в трусы – такое часто со мной бывало, если я спал не дома, а в непривычной постели или, как в тот раз, на полу чужого грузовика.

Когда Морис распахнул двери, темнота кузова озарилась серым светом. Он, прищурившись, взглянул на нас, и я заметил на его учительском лице кривую ухмылку.

– Я иду завтракать, – объявил Морис. – Выдвигаемся через двадцать минут.

К полудню за окном уже мелькал пригород Парижа, а еще через полчаса Морис высадил нас у большой дорожной развязки, а сам обогнул круг и поехал дальше по кольцевой дороге, чтобы дальше свернуть к Северному Голливуду – городу Кале.

Я проводил взглядом зеленый «Айвеко»: у него включился огонек поворотника, а затем грузовик слился с потоком машин. Мы с Сандрин направлялись к центральной части города и долго шли молча. Я тихо радовался, что больше не нужно терпеть музыку и болтовню радиоведущих.

– Что ты будешь делать в Париже? – наконец заговорила Сандрин.

Мы шли вдоль шоссе на четыре полосы, по обеим сторонам застроенного современными зданиями. Однако скоро впереди показался вход в метро – на станцию «Мезон-Бланш».

– Не знаю. Наверное, попробую разузнать что-нибудь о матери.

Я с трудом перекрикивал рев машин.