Филип Дик. Я жив, это вы умерли - Эмманюэль Каррер Страница 56

В аэропорту он напоминал провинциала, сошедшего с поезда, который тащился по инерции до самого вокзала. Человек, выбитый из привычной колеи, движимый исключительно благодаря остаточному чувству самосохранения, исчерпавший все свои возможности — таким Дик предстал перед встречающей его группой студентов, состоящей из двух девушек, увы, не очень красивых, тех самых, что откликнулись на его призыв о помощи, и одного симпатичного молодого человека по имени Тимоти Пауэрс, начинающего писателя-фантаста.

У Дика не было с собой багажа, за исключением помятого чемоданчика, перекинутого через руку макинтоша и Библии, которую он держал в руке, — это было все его имущество. Чтобы несколько сгладить неловкость, вызванную столь явной бедностью Дика, Пауэрс пошутил о преимуществе путешествий налегке. Дик бросился объяснять своим глуховатым голосом, что его обокрали, что у него забрали все, и тому подобное. Затем, уже сидя в машине, Филип начал разглядывать бесконечные автострады, тянущиеся на юг от Лос-Анджелеса. Когда они проехали информационный щит, возвещающий о том, что далее начинается территория округа Оранж, вотчины Никсона (что было для жителя Беркли символом почти сверхъестественной политической низости), Дик ухмыльнулся. Он и не представлял, что ему предстоит провести здесь последние десять лет своей жизни.

В течение нескольких недель с ним обращались как с вернувшимся с фронта солдатом, который все еще не оправился от перенесенного шока. Как только Дик оставался один, его охватывала паника. Каждая машина, которая чуть замедляла ход, проезжая по их улице, казалась ему подозрительной; он разглядывал радиоантенны, пытаясь определить, где находится передатчик; запрашивал у «Ицзин», не является ли кто-нибудь из его новых друзей агентом властей, готовящим его гибель. К счастью, Филип редко оставался один. Как это часто бывает, после того как он перестал писать, его слава только возросла: сегодня Дика назвали бы культовым автором. Благодаря профессору Макнелли, он попал в общество служителей этого культа, которые даже не мечтали о том, чтобы вот так запросто общаться с автором «Человека в высоком замке». Хотя эта группа также состояла из совсем молодых людей, она никоим образом не походила на общество наркоманов, собиравшееся на Гасиенда-уэй. Наркотики появлялись здесь исключительно в виде сигарет с небольшим добавлением марихуаны, которые заставляли присутствующих хихикать и позволяли лучше воспринимать музыку. Разговоры были непринужденными, но вместе с тем весьма культурными. Молодые люди ходили друг к другу в гости, готовили импровизированные ужины из всего, что попадется под руку. Все были бедны, но эта бедность не имела ничего общего с грязной нищетой наркоманов. Это была милая, доверчивая богема, состоявшая из студентов или начинающих артистов. Атмосфера могла бы напомнить Дику Беркли в эпоху его юности, если бы в то время он не был столь нелюдимым. Большинство людей именно в молодости тяготеет к существованию в группе, в компании себе подобных, однако Дик познал эту сторону жизни гораздо позже, и для него она обернулась кошмаром. И теперь, в сорок четыре года, ему было приятно узнать, что существует и другая разновидность подобного образа жизни: мирная и согретая солнцем, заполненная походами в кино, поездками на машине и поисками пластинок в комиссионных магазинах.

Для того чтобы окончательно встать на ноги, Филипу не хватало только женщины. Окружавшие его юноши и девушки легко образовывали пары, но при этом не были распущенными. Он один оставался не пристроенным. Вскоре после приезда Дик познакомился с некоей Линдой, чье имя и пухлые детские щечки напомнили Филипу его нового идола, певицу Линду Ронстат, которую он забрасывал письмами через фирму грамзаписи. Все считали, что Дик «входил» с Линдой, но здесь этот глагол имеет буквальное значение: то есть они вместе ходили в кино, болтали допоздна, и девушка выполняла роль его шофера, так как Фил еще не обзавелся своим автомобилем, что в Лос-Анджелесе было большим недостатком.

Линде едва исполнился 21 год, и ей, как и Нэнси в свое время, тоже пришлось пережить сложный подростковый период. Девушке льстило внимание со стороны столь блестящего и образованного человека, который по возрасту годился ей в отцы и которого обожали все вокруг. Было видно, что Фил много пережил и много чего повидал. Даже несмотря на свое пузо, Дику, вероятно, было бы не так уж сложно соблазнить Линду, использовав свой богатый опыт, в наличии которого она не сомневалась. Но Филип сам все испортил.

Однажды он повел Линду поужинать вместе с Харланом Эллисоном и еще одним писателем-фантастом. Это было своего рода собрание взрослых, и девушка была очень рада, что ее тоже пригласили. Перед входом в ресторан Фил торжественно вручил Линде письмо, сказав, что от ее ответа зависит его жизнь. В течение всего ужина он обменивался со своими приятелями грубоватыми шуточками, которых одних было вполне достаточно для того, чтобы привести в замешательство столь робкую и застенчивую девушку, да в добавок кавалер еще совершенно не обращал на нее внимания. Линда, чуть не плача, вышла в туалет и вскрыла там конверт. Лежавшее внутри него письмо привело ее в замешательство. Оказывается, Филип любил ее, он хотел жить вместе с ней, жениться на ней. Если Линда откажет ему, он умрет. Мир вокруг него просто разрушится, как в «Убике» (пользуясь тем, что его окружали восторженные поклонники, Дик имел обыкновение цитировать свои собственные произведения, полагая, что все их читали). Да, для него Линда была своего рода благодетельным «Убиком», олицетворяла его путь, его истину и его жизнь. Неужели Линда хочет его смерти? Вообще, в целом, она за жизнь или за смерть?

«Смотри, говорит Вечность. Я кладу перед тобой смерть и жизнь. Выбирай». (Второзаконие, 30:19).

Выбирай, Линда.

Линда, растерянная, вернулась к столу. Никто не обратил на девушку внимания. Но когда они сели после ужина в машину, Дик важно посмотрел на нее и спросил: «Ну что, Линда?» Бедняжка что-то бессвязно пробормотала. Филип сделал вывод, что ответ был отрицательным, и внезапно начал издеваться над спутницей: неужели она настолько глупа, что восприняла его письмо всерьез? Она как-то сказала ему, что никто никогда не делал ей предложения, и вот теперь это произошло. Чудесная шутка, не правда ли?

Остаток пути они проделали в тягостном молчании. Линда высадила Фила перед домом, не сказав на прощание ни слова. Однако они не перестали видеться. Дик вновь, как будто ничего не произошло, продолжил ухаживать за ней, подобно подростку, который может быть то высокомерным, то умоляющим, что казалось Линде мрачной комедией, поскольку Филип был уже зрелым мужчиной с седой бородой. Не зная, что он рассказывает о ней другим, Линда вдруг заметила, что стала предметом разговоров в их небольшом сообществе, что ее считают кокеткой. Растерявшись, Линда дошла до того, что винила себя и говорила, что она еще не доросла до того, чтобы получать открытки, где под сердцем, пронзенным стрелой и украшенным их инициалами, было наклеено вырезанное Диком из словаря определение мастурбации. Филип не только сумел убедить ее ходить на сеансы семейной терапии — и это при том, что между ними ничего не было, — но и умудрился выставить бедную девушку виновницей всех проблем их «пары». Не говоря уже о тех неприятностях, которые Линда якобы доставляла ему лично. Послушать Фила, так нужно было действительно сильно любить ее, чтобы выносить все эти неврозы и этих сумасшедших, рядом с которыми он оказался по милости Линды, он, который никогда в жизни и не думал, что ему придется однажды обратиться к психиатру! (Когда спустя годы Линда узнала, что впервые Дик консультировался у психиатра в четырнадцать лет, и что даже многие из поклонников считали его ненормальным, она почувствовала облегчение: значит, она не была сумасшедшей.)