Бессмертная история, или Жизнь Сони Троцкой-Заммлер - Иржи Кратохвил Страница 56
Бессмертная история, или Жизнь Сони Троцкой-Заммлер - Иржи Кратохвил читать онлайн бесплатно
— Едва успели. Они разделали бы нас, как охотничьи собаки — барсука.
И только когда недовольная толпа вернулась в фойе за куртками и пальто, Бруно и Соня соскользнули с крыши, и Соня немедля отправилась на трамвайную остановку, а Бруно побежал на своих четырех, стараясь держаться подальше от фонарей. И стоило Соне выйти на конечной и пойти вверх по склону к дому, как она уже издалека услышала нетерпеливое пофыркивание Бруно, поджидавшего ее перед дверью.
После этого они отказались от мысли посещать театры и спокойно жили дальше, и иногда им даже казалось, что вот оно, счастье, и что человеческое обличив для Бруно вовсе не так уж важно. Но они фатальным образом заблуждались. И однажды Бруно исчез так же внезапно, как появился.
Мой дедушка с маминой стороны был внуком украинского православного епископа откуда-то из украинско-русского пограничья, православного епископа, который однажды со всей своей семьей взял да и перебрался в Прагу. Почему он так поступил, я не знаю. Я вообще почти ничего о нем не знаю, в семейном архиве не сохранилось никаких документов (во время войны дедушка сжег все от греха подальше и был прав, потому что после того, как парашютисты нашли приют в православном храме, гестапо принялось ожесточенно истреблять сохранившиеся у нас остатки православия). Из дедушкиной метрики мне известно, кто был его отец. Его звали Степан Жыла, и скорее всего он учил своего сына украинскому языку, хотя я ни разу не слышал, чтобы дедушка говорил по-украински. И книги у него украинской ни одной не было. А вот русские он сразу после войны раздобыл. Он читал по-чешски, по-немецки и по-русски. Я помню, он прочитал огромную кучу книг (бабушка не читала вообще).
Из-за того, что отец эмигрировал после коммунистического переворота и мы жили с родителями моей матери, мы постепенно переставали быть Кратохвилами, превращаясь в Хюблов и Жыл. Сначала я всячески сопротивлялся, потому что брезговал этими фамилиями. Между мной и бабушкой так навсегда и осталось непонимание, чему, впрочем, способствовала и ее евангелическая строгость (она была католичкой, но сохранила что-то и от евангелической веры своих немецких предков), зато украинский дедушка становился мне все ближе.
Как подмастерье слесаря он обошел когда-то пешком всю Европу, а как машинист объездил все железные дороги. А то, что он не обошел и не объехал, он наверстал позднее (удалившись от суеты паровозных депо и железных дорог) с помощью книг.
В те времена, когда после отцовской эмиграции мы жили в квартире на Бегоунской улице (Брно, Бегоунска 3, пятый этаж) и вокруг нашей семьи все заметнее сгущались тучи, отделявшие нас от остального мира, я переселился в мир дедушки, и сегодня мне кажется, что в этом фантастическом мире собственная полная приключений жизнь дедушки переплелась с жизнями героев тех многочисленных книг, что он прочел, а также с украинскими, русскими, чешскими и немецкими сказками его детства, и все это вместе создало совершенно особую фауну, представители которой бесконечно перемещались между миром людей и миром животных, они превращались из людей в зверей и обратно, а мертвые могли общаться с живыми. Только не думайте, что это был мир ужасов и кошмаров. Все его создания были ручными, игривыми, ласковыми.
Насильно вырванный из той действительности, в которой жили мои сверстники (а я ведь прежде так стремился к ним!), я перебрался в мир дедушки. Не то чтобы мне сразу захотелось сделать это, нет, я довольно долго упорствовал, но как только я погрузился в него, то понял, что дороги назад для меня нет (я вечный узник маленькой дедушкиной комнатки со смотревшим в коридор окошком с синими рамами, комнатки, где висят на стенах вставленные в рамки фотографии старых паровозов и железнодорожных туннелей, и где повсюду высятся груды книг в рассохшихся переплетах, книг с готическим шрифтом и книг, напечатанных латиницей и кириллицей, и время здесь отмеряется выключателем, то гасящим, то зажигающим лампочку за окном в коридоре).
И сегодня я знаю, что во мне течет кровь не только чехов, немцев и украинцев, но и волков, барсов, шимпанзе и всяческих сказочных зверушек и что я навсегда выбрал для себя сторону бастардов и обездоленных, тех, кого никогда не признает ваш мир.
Я забыл вам кое-что сказать. Когда Соня начала получать из Швейцарии деньги, то в первый раз это оказалась очень большая сумма, ну, чтобы хватило обставить квартиру, тысяч двадцать марок, не меньше, точно не знаю, а знаю только, что взяла она эти деньги и помчалась с ними к Никону и его нищей команде. Деньги они принять согласились, а вот покидать свои контейнеры отказались категорически — просто обтянули их изнутри тканью, обили, чтобы стало помягче, и провели туда электричество и, само собой, кабельное телевидение. А в Сонин контейнер Никон успел уже поселить новую богородицу.
Но прежде чем последовать за Соней, я хотел бы повторить то, о чем вы давно уже знаете или хотя бы догадываетесь: да, Сонины родители были католиками, но по сути своей это был некий компромисс между русской православной литургической пышностью (экстатичность, пиршество для органов чувств) и немецкой протестантской суровостью (строгий нравственный кодекс). И поэтому — что неизбежно при компромиссе — их отношения с церковью отличались некоторой рассудочностью, а она всегда ослабляет веру. Конечно, Лев, Гудрун и Соня Троцкие соблюдали праздничные дни и заботились (насколько могли) о спасении своих душ, но их истинный религиозный пыл проявлял себя вне храмов. Вот почему в моем романе я не таскаю вас по всем церквам Брно. Но если уж мы хотя бы раз вошли в какую-нибудь из них, то нам непременно предстоит туда вернуться. И сейчас настало время снова оказаться в храме, в котором мы с вами уже однажды побывали, но с тех пор миновало столько лет, что вам может почудиться, будто вы там впервые.
Для начала мы поднимемся по ступеням и попадем на террасу со статуями святых и с видом на Доминиканскую площадь, превратившуюся ныне — увы! — в большую автостоянку. Дверь храма святого Михаила приоткрыта, мы проскользнем внутрь, но времени хорошенько рассмотреть великолепные барочные интерьеры у нас не будет, потому что мы тут же натолкнемся на Соню. Она стоит себе у скамей и, возможно, уже собирается уходить, потому что ей не очень понятно, зачем собственно она сюда пришла — сегодня не воскресенье да и праздника никакого нет, но тут священник (мы вошли как раз во время службы) возвышает голос и произносит:
— Апостол Павел учил нас: если нет воскресения мертвых, воскресения каждого из нас, то и Христос не воскрес, а это значит, что и проповедь моя тщетна, тщетна и вера ваша. Внемлите же, возлюбленные мои, основному постулату веры, без которого вы — несчастнейшие из людей! Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших! Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут. Поколение за поколением являются в этот мир и покидают его не только затем, чтобы освободить места следующим за ними, и все мы здесь не только для того, чтобы в бесчисленной толпе мелькнуло на мгновение — и тут же навсегда исчезло — наше лицо…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии