Дамаск - Ричард Бирд Страница 56

– Такое же, как и ко всему остальному, или никакого. Смотря как к этому относиться.

– И как ты к этому относишься?

– Все на свете имеет отношение ко всему на свете. Даже бильярд. Сейчас очередь Генри.

– И вы обещаете выйти за меня? – задал вопрос Генри.

– У меня не останется выбора.

– Нет, пообещайте! Дайте мне слово!

– Послушай, Генри, – сказала Хейзл, – если ты попадешь красным шаром в лузу, и после этого я не выйду за тебя замуж, тогда все свои будущие несчастья я буду объяснять тем, что нарушила волю провидения. Я буду жалеть, что не поняла знак свыше. Я говорю очень серьезно. Я решила наконец поверить в то, что мы соединены с чем-то большим, чем мы сами, и что это нечто посылает нам знаки. Называй это как хочешь – Богом, Судьбой, Провидением. И если ты загонишь красный шар в лузу и я выйду за тебя, и мне будет с тобой плохо, я буду утешаться тем, что такова моя судьба, не упрекну тебя и ни о чем не пожалею.

– Вы и правда в это верите?

– Разве ты другого мнения?

– Я люблю вас. Я верю, что мы предназначены друг для друга.

– Тогда отдай мне кружку. И держи кий двумя руками.

Сегодня первое ноября 1993 года, и где-то в Лондоне, в Тауэр-Хэмлетс или Шепадз-Буш, в Хэмстеде или Баттерси, в Кэмдене или Кенсингтоне, в Чизвике или Найтбридже Спенсеру внезапно открывается ужасная правда жизни: богатые верят в то, что жизнь справедлива. Ему двадцать три года, и он никак не может понять, что он сделал не так, чтобы не заслужить ее.

У него в руках поднос с фирменным супом из акульих плавников и бутылкой «Коммандерии», все это он должен отнести к столику, за которым сидят голодные мужчины и женщины. Они очень проголодались во время ежегодного Конгресса продавцов телекоммуникационных услуг, или после торжественного вручения премии «Женщина года», или после слета Ассоциации ветеранов морского флота из эскадры № 8/208. Он ловко обходит близко стоящие столики, поражая сидящих за ними ловкостью движений. Он думает о Рэйчел. Он широко улыбается сидящим за столиком, который обслуживает. Хотя он хочет всех женщин, которых успевает увидеть, своему низменному чувству он находит оправдание в искреннем желании жениться на всех этих женщинах. Это Лондон. И большинство тех его обитательниц, которые не прочь, совсем не привлекательны, а привлекательные – уже замужем.

Он несет пустой поднос на кухню мимо столиков, красиво лавируя между колоннами. Ведь он работает не в каком-нибудь баре или ресторане, а в арт-кафе. Когда арт-кафе переполнено важными и влиятельными людьми, как, например, сегодня, ему совсем не кажется глупым делить время пополам на сегодня и завтра. Ведь его могут заметить. Кто угодно и когда угодно.

Высокий господин за столиком в углу просит его подойти. Это лорд О'Брайен Уэлсби, он вкладывает деньги в кинопроизводство.

– Присаживайтесь, – говорит лорд Уэлсби, указывая на свободный стул.

– Я не могу. Я на работе.

– Будьте разумным мальчиком и сядьте. Если подойдет менеджер, я ему все объясню.

Спенсер садится. Уэлсби отодвигает приборы в сторону, подается вперед и, сцепив пальцы, произносит:

– Я хочу сделать вам одно предложение.

Поскольку Спенсер – актер, он считает себя намного более значимым, чем любой из бизнесменов, будь это генеральный директор «Офгаза», финансовый директор «Сега-Европа» или управляющий Английского Банка. Лорд О'Брайен сколотил состояние, спекулируя недвижимостью, играя на бирже и вытащив из долговой ямы компанию, которая производит товары для отдыха. Но важно другое: этот господин вкладывает деньги в киноиндустрию. Спенсер ждал этого момента с самого первого своего дня в Лондоне. Очень даже вовремя, ему необходимо срочно разобраться со своими банковскими делами. Проще говоря, ему страшно нужны деньги. Поначалу он собирался снять комнату в пристройке к дому в Уимблдон-Виллидж за 85 фунтов в неделю, но ему отказали в пользу девушки свободной профессии. Теперь он вынужден снимать студию в Марбл-Арч, или в Уондсворте, или в Ламберте и платить при этом 110 фунтов в неделю, что для зарплаты официанта слишком дорого.

Сознательно доверив провидению организацию бесконечной череды его прослушиваний, он почему-то все еще не получил предложения сыграть ту самую роль, которая сделает его звездой. Ему так и не предложили сняться ни в одном из фильмов, которые знаменовали бы собой возрождение английского кинематографа. Он не попал ни «Говардз-Энд», ни в «На исходе дня», ни в «Каменный дождь», ни даже в «В люблю, жду, целую». Телевидение тоже относится к нему со странным пренебрежением, но ему еще непременно предстоит сняться в массовке в «Петарде», «Несчастном случае» или «Карточном доме». Даже детское телевидение обходит его стороной, хотя он вовсе не прячется, а вполне себе сносно существует с «Околдуньей», «Звездными любимцами» и «Балбесом и Барсуком». По правде говоря, он уже начинает сомневаться, что когда-нибудь предстанет перед обитателями всех тех местечек, где ему доводилось жить, богатым и знаменитым, а потому – недосягаемым для упреков.

Пожалуй, он все-таки отвлечется от работы и выслушает предложения лорда О'Брайена Уэлсби, который инвестирует большие средства в кино.

– У меня есть недвижимость, которая простаивает, там никто не живет, – говорит он. – Я бы хотел, чтобы кто-нибудь присматривал за ней какое-то время.

Один из коллег Спенсера, который тоже не может попасть на детское телевидение, но зато уже был с шумом уволен из «Балбеса и Барсука» за «расхождение во взглядах», злобно смотрит на Спенсера. Спенсер поднимает брови, как бы собираясь сказать: «О, это всего лишь полнометражный фильм».

– Речь пойдет не о кино, не так ли? – спрашивает он.

– Нет. Не о кино.

– Тогда я сомневаюсь, что смогу вам помочь, – отвечает Спенсер.

– Я наблюдал за вами, – говорит Уэлсби. – Вы показались мне человеком, который был бы рад пожить спокойной и тихой жизнью.

Спенсер поигрывает вилкой и думает, что это как раз то, от чего он сбежал в Лондон. Ему не нужны покой и тишина. Ему нужен завтрашний день, полный всего, чего ему не хватает сегодня; не зря же говорят, что завтра все будет хорошо. По крайней мере, в газетных объявлениях. Каждый день в той или иной форме ему обещают, что завтра будет лучше, чем сегодня, потому что завтра его ждет «пежо-405», или костюм от «Симпсона», или уникальное произведение искусства. Сегодня же он, как большинство людей, пребывает в привычной неудовлетворенности и мучается от невозможности попасть в завтра.

– Вам не придется платить за аренду, – говорит О'Брайен Уэлсби. – Вы будете лишь присматривать за моим братом, но только до тех пор, пока я не найду покупателя.

Уэлсби дает ему шанс хотеть меньшего, только необходимого и до абсурда возможного, например: еды, крыши над головой, билета в библиотеку. А там, глядишь, мир сожмется до размеров этих скромных желаний. Маленького твердого шарика идеальной формы, состоящего из осуществленных желаний. Пусть он будет маленьким, зато идеальным по форме.