В постели с Хабенским - Линда Йонненберг Страница 5

— А женщины там есть? — шмыгнул носом Вова.

— Не-а, — засмеялся Андреев. — Шеф сказал, никаких посторонних в связи с этим со всем.

— Тогда начнем с мужских.

Сеня, Леша и Вова с интересом осматривали помещение, гляделись в зеркала, трогали пальцами кушетки.

— А нам этот нравится, Леха Николаев ваш, — смущенно сказал Леша. — В смысле, Почеренков. Конечно, там вранье все, на самом деле все по-другому. Героическое такое редко бывает.

— Почеренков вообще всегда врет. — Андреев с неудовольствием открыл гримерку с табличкой «А. Зибров, М. Почеренков, К. Хабенский». — Врет и трахает все, что шевелится. Весь театр перетрахал.

— А ты этим не занимался, что ли? — съехидничал Блок.

— Я?!! — возмутился Андреев. — Я на рабочем месте не гажу.

Саша Блок закашлялся, видимо, вспомнив мигицковское ведро.

— А я думал, что у вас наоборот с этим все тип-топ. Куча актрис хорошеньких, поклонниц, — ввернул Вова. — И вообще, это нормально. Любой нормальный мужик так бы поступил. Тем более Леха, тьфу, Почеренков — крутой такой. У Плахова, наверно, меньше баб.

— А Плахов — это кто? — Саша Блок с искренним недоумением посмотрел на Вову.

— Кто, кто! В одном театре работаешь, а не знаешь. Костенька это наш.

— Хаба, что ли?

— Хаба, Хаба, а то ты не знал. Ну, все посмотрели? — Андреев грудью пытался выставить любопытных милиционеров из гримерки.

— А чё ты злой-то такой? Товарищам завидуешь? Это нехорошо. — Сеня сел на кушетку.

Наступила небольшая пауза, после которой артист Олег Андреев весьма туманно сказал:

— Гусь свинье не товарищ.

Что он имел в виду, так и осталось тайной. Милиционеры оказались все-таки хорошими людьми. Пошарив за пазухой, Сеня извлек внушительную емкость с прозрачной жидкостью.

— Ну что, ребята, по маленькой? — и заозирался в поисках стаканов.

— Водка? — оживился Блок и по-хозяйски полез в чужую тумбочку.

— Обижаешь. — Сотрудники органов переглянулись и хмыкнули: — Спирт. То, что доктор прописал.

Запасливый Блок притащил черный хлеб и соленые огурцы. Спирт разлили по стаканам и в меру разбавили водой. Минут через десять всем стало значительно веселее.

— За что выпьем, ребята? За ваш театр? — Сеня смачно крякнул.

— За Плахова с Николаевым. За милицию, — бодро сказал и опять шмыгнул носом Вова.

— Да, наш Плахов выпить не дурак, — протянул порозовевший Андреев. — Пьет все, что горит.

— Да ладно! Николаев трахает все, что шевелится, Плахов пьет все, что горит. Хватит грузить широкую общественность. — Сеня примирительно положил руку на широкое андреевское плечо.

— Слышал анекдот? — Олежа гордо стряхнул руку.

— Анекдотов много, — улыбнулся Леша.

— Короче, слушайте.

— Да ладно, Олежа, не заводись.

— А я и не завожусь. Короче, приходит Хабенский перед «Калигулой», это спектакль такой, для тех, кто не в курсе, в гримерку и говорит: «А приколись, ребята. Ща я вмажу стакан водки, выйду на сцену и блестяще отыграю первый акт!» Все ему: «Да ладно, да ты гонишь» и все такое. А он — хрясь стакан, выходит на сцену и блестяще отыгрывает первый акт!

— Молодец, парень! Наш человек, — приосанился Сеня.

— Приходит Костенька в антракте в гримерку и опять давай: я, говорит, сейчас еще стакан нахлобучу, выйду на сцену и блестяще отыграю второй акт! Все ему: «Да верим, верим!». Он берет стакан — хлобысь, выходит на сцену и блестяще отыгрывает первый акт!

Андреев заржал. Блок сидел потупившись, милиционеры недоуменно переглядывались.

— И чё? — Вова встал и поправил свитер.

— Чё, чё? Не поняли? Первый акт! Отыграл!

— Ну и слава Богу, что отыграл. Артист он хороший. Два стакана водки выпил и отыграл, молодец. Да еще, поди, натощак.

— Да какой, блин, натощак! Я вообще не о том, — начал заводиться Андреев, но неожиданно замолк и прислушался.

— Что, Олежа? — Блок вскочил с кушетки.

— Тихо! Слышите?

Все насторожились. Со стороны коридора доносился странный шорох.

— Пойду посмотрю, — сказал Сеня, вытащил из кармана брюк пистолет и скрылся в темноте за дверью.