Другая, следующая жизнь - Светлана Федотова-Ивашкевич Страница 5

К осени он обеспечил мобильными телефонами жителей какой-нибудь небольшой деревеньки, но у сражения не было ни конца, ни края.

Они захватывали пермский часовой завод, растянувшийся на десятки гектаров вдоль Камы и великолепного соснового леса.

В 30-е годы эту площадку под строительство завода выбрали не из-за красоты. Просто вода участвовала в технологическом процессе, и потому нужно было поставить завод как можно ближе к реке. А сосны на участке, липы или вообще бурелом – тогда было без разницы. Участок, который занимал завод, был огромным: часовой завод, как водится, никогда не выпускал никаких часов, а только взрыватели для всех видов боезарядов. Поэтому по технологии корпуса стояли очень далеко друг от друга – так обеспечивалась безопасность. В случае взрыва уничтожался только один корпус, а не весь завод.

Именно земля стала причиной того, что в 2007-м часовой завод стал объектом рейдерской атаки. Строителям нужны были хорошие участки под строительство и за эту землю они были готовы платить такие деньги, что было понятно: дни предприятия сочтены. В начале 90-х годов завод пришел в совершеннейший упадок. Государство перестало финансировать военный заказ, и он пошел ко дну.

Расчески, скороварки, бигуди и акриловые краски, которые здесь стали производить, не могли обеспечить зарплатой несколько тысяч человек, а сокращать людей руководству не давала советская закваска. Однако на то, чтобы акционировать лежащее на боку предприятие, духу хватило. 49 % акций распределили среди рабочих, а 51 % остался в федеральной собственности. Ценные бумаги работяг быстро оказались на счетах менеджмента и финансовых спекулянтов. Весь прошлый год Андрей вместе со своими партнерами, которые были патентованными мерзавцами, съевшими стаю собак на подобного рода атаках, по-тихому скупал акции. Им удалось напылесосить чуть меньше 20 %. Оставалось совсем чуть-чуть до блокирующего пакета, но тут дедушка-генерал, возглавлявший предприятие испокон веков, что-то почувствовал поротой партийной задницей и включился в борьбу.

23 февраля по заводскому радио он предал захватчиков анафеме и призвал работников стать по-настоящему защитниками отечества и отстоять родное предприятие. Это было даже мило. Так винтажно. Но с точки зрения влияния на ситуацию абсолютно бесполезно: как стрелять из деревянных винтовок по танкам.

Партнеры посмеялись и за праздничным столом решили для ускорения процесса вырвать государственный пакет из федеральных рук. Технологически это было не очень сложно. Но, похоже, самый короткий путь оказался самым длинным.

У каждого из партнеров была своя партия, свой участок работы. Они знали друг друга много лет: как, впрочем, многие в этом городе, однако поводов для пересечения до этого дела у них не было. Они шли параллельным курсом и объединились лишь затем, чтобы хапнуть денег и разбежаться. По одиночке такого медведя было не завалить.

Рашид Гатауллин отвечал за «подвязки» в Москве и на местах; Димка Бирюков – за юридическое обеспечение и фондовые дела; Шура Петров орудовал «пешками» – подставными фигурами, которые совершали основные ходы, и отвечал за инфраструктуру: квартиры, мобилы, машины. Андрей был ответственным за СМИ и силовые методы. Кроме того, в его часть работы входило и то, что он называл на оперативках «программа «Растление». Он хорошо знал цену добропорядочным людям. Дисконт составлял примерно 10 % от основной цены. И только. Проблемы им доставляли идейные, а их вокруг часового завода собралось больше, чем достаточно.

Самыми простыми из «идейных» были экологи. Им даже платить не приходилось: они сами, по своей инициативе, устраивали пикеты, митинги и публикации в СМИ, протестуя против того, что на часовом заводе есть труба, из которой идет желтый дым. Это было на руку Андрею и его партнерам. Чем больше разгораются в городе экологические страсти, тем проще будет прибрать к рукам завод. Говорили, что действия экологов оплачивают американцы, но Андрей в это не верил. «Иногда банан означает просто банан», – любил он цитировать по этому поводу старый анекдот. Возможно, что ребята и впрямь выступали за экологию, хотя в этом направлении гораздо больше проблем городу доставлял огромный химический завод на окраине. Все его запахи город вдыхал полной грудью.

К тому же, в отличие от химического, часовой завод был закрытым, и это, с одной стороны, придавало особую ауру всем действиям протестантов, а с другой – расширяло спектр возможных шагов. Проверяющих из народа не пустили на территорию – вот тебе и повод для пикетирования. Забрали в участок за незаконный митинг – пресс-релиз.

Секретность позволяла сколь угодно долго эксплуатировать легенду про серьезную опасность для жителей города, исходящую с предприятия, – это было неопровержимо. Преподаватели школ выходили на митинги вместе с учениками. Пенсионеры – целыми подъездами. Экологи съезжались из разных частей города на автобусах.

Несколько месяцев назад экологи устроили пикет, разбив возле завода лагерь. Андрей приезжал к ним на «Газели», груженой упаковками сока, шоколадом и лапшой «Доширак». Он даже выступил на митинге:

– Я горжусь тем, – сказал он, – что и у нас есть зачатки гражданского общества, что в нашем городе еще остались неравнодушные люди, которые думают об интересах населения. Ребята, вы – молодцы!

– Уау! – нестройными голосами отозвались молодые люди.

– Мы тоже хотели бы помочь вашей и нашей борьбе. Вот наш скромный вклад.

И жестом фокусника Андрей показал на «Газель». Ребята засвистели, заулюлюкали.

– А пиво там есть? – деловито спросила девица с сережками в щеке и в носу.

«Сейчас кто-нибудь скажет: «Пиво только членам профсоюза», – подумал Андрей.

– Пиво – только членам профсоюза, – сказал их вождь, невысокий крепкий мужчина с неровным лицом, протягивая Андрею руку.

– Спасибо, – говорил он, тряся Андрея за руку, – я знал, что мы встретим понимание и поддержку и среди прогрессивных бизнесменов.

– Это наш гражданский долг, – ответил Андрей и посмотрел ему прямо в глаза.

«Идейными» посложнее были коммунисты. Они все еще продолжали бороться со странами НАТО и рассматривали часовой завод как основной форпост сопротивления гнилому западу. Эти были опасны, но трусливы: они остро чувствовали засаду и перемену ветра.

Партнеры долго искали щель в их обороне. И нашли: первого секретаря обкома Суздальцева, который за небольшое вознаграждение в виде трехкомнатной квартиры уступил свое место в совете директоров часового завода Шуре Петрову.

Предыдущий партийный босс сколотил небольшое состояние для партячейки: в активе обкома было несколько птицефабрик и около 5 % часового завода. Предполагалось, что это – капитал для борьбы с мироедами. Однако товарищи не учли действия закона мироздания, который гласит: либо ты борешься с мироедами, либо становишься ими. Босс умер, не успев переродиться, но сменивший его Суздальцев быстро понял неписаные правила игры. На митингах он клеймил работодателей, которые платят мизерные зарплаты, а на советах директоров требовал от управленцев прибыли и эффективности.