Вечные поиски - Джулиан Брэнстон Страница 5
Вечные поиски - Джулиан Брэнстон читать онлайн бесплатно
– Но это же комический роман, – продолжал Педро с настойчивостью, которая делает выдающегося меняльщика великим, а обыкновенного – назойливым. – И да, он комичен, но где роман?
– Старый Рыцарь влюблен в идеалы, – сказал Сервантес. – Вот и роман.
Лицо Педро выразило глубокое недоверие – каким образом такой тонкий нюанс мог оказать заметное влияние на сюжет?
– А вам не кажется, – сказал Педро, – что в вашу историю можно бы ввести женщину, любимую, на чьей груди старый Рыцарь, когда его испытаниям придет конец, мог бы упокоить свою голову?
– Ты забыл прекрасную даму старого Рыцаря, Дульсинею Тобосскую, – сказал Сервантес.
– Она не возлюбленная, – пожаловался Педро, – а мука смертная.
– Такова любовь, – сказал Сервантес, – как ты с готовностью доказал со своей достойной женой по меньшей мере полдюжины раз.
Педро проглотил этот намек на своих дочерей, не моргнув и глазом.
– А нельзя, – продолжал он, – чтобы они поцеловались или там еще что-нибудь любовное?
– Ну, если ты действительно хочешь помочь, – кротко сказал Сервантес, – то, быть может, ты утишишь мою тревогу касательно Дон Кихота, который, хотя живет и дышит во мне, не списан с кого-то, кого я наблюдал бы. Моя работа наиболее удачна, когда в ее основу ложится изучение моих ближних.
Педро соскользнул со стола – его поразила виноватая мысль. Сервантес это заметил, но ничего не сказал: сострадание внушало ему мягкость.
– Но, сказать правду, мужчины, на мой взгляд, проще, – сказал он, вглядываясь в своего друга. – Женщины – творения иного рода, и тут я не считаю себя хоть в какой-то мере знатоком.
И словно, чтобы подчеркнуть это признание, из кухни по дому разнесся смех женщин, в который перешла их перепалка.
– Ну, – сказал Педро, – меня вы уже в свою повесть поместили, вылитое мое подобие, так что люди все время пристают ко мне с вопросом, нет ли у меня брата-близнеца.
– Это, во всяком случае, успех. Но меня беспокоит характер Дон Кихота, ведь он целиком опирается на твою побасенку.
Педро увидел свой шанс.
– А! Вот где вы меня поистине поразили. – Он вдохнул побольше воздуха. – Вы написали такой верный его портрет, ну просто живой и точный во всех тонкостях.
– Живой? То есть как? – спросил Сервантес.
– Настоящий Кихот. Живой, – ответил Педро.
– О чем ты говоришь? – сказал Сервантес.
– Так он же, – поспешно сказал Педро, – сын ваших трудов! Он такое подобие того, который в книге, что второго и водой поливать не надо, до того они похожи!
Наступило молчание.
– Так твоя побасенка в основе моей повести была про живого человека, твоего знакомого? – спросил Сервантес.
Педро кивнул, улыбкой подавляя тревогу и виноватость.
– Не было бы проще прямо сказать мне? – сказал Сервантес.
– Так это бы помешало вашему дару провидения, – сказал Педро. – Зачем налагать на вас проклятие, как на Кассандру? Чистое волшебство! И можно было равно ставить, какое из его чудачеств вы опишете следующим. И вы были, ну, просто как парное молоко от коровы – без задержки и тепленькое.
– А, так ты делал ставки на мое вдохновение? – сказал Сервантес. – Вот чем объясняется твой виноватый вид минуту назад, друг мой. И в чем еще ты можешь сознаться?
– Мне сознаваться не в чем, если не под пыткой, – сказал Педро, – и только в том, что я использовал возможности, когда они мне подвертывались.
– Мой новенький дар провидения подсказывает мне, – сказал Сервантес насмешливо, – что фабрикант этого комического романа, не кто иной, как бессовестный коротышка-меняльщик здешних мест, делал с быстротой и решимостью алчных душ игорные ставки на дальнейшие поступки пока еще не упомянутого, но постоянно незримо присутствующего автора вышеуказанного комического романа.
– Ну, спроси вы меня сразу, объяснил вор судье, вместо того, чтобы сажать в тюрьму, я вам бы сам сказал, что виновен.
– Так о чем спор? – спросил Сервантес.
– А что вы и дальше будете, – сказал Педро, излагая по памяти условия заклада, который заключил со своими приятелями-игроками, – описывать старика, в глаза его не видев, с верностью до последней веснушки.
– Ну и это честно? – сказал Сервантес, уже забавляясь.
– Это доходно и тем уже честно, – сказал Педро, – а так как это предприятие с нашим товариществом никак не связано, я не могу предложить вам никакой доли в прибылях, понимаете?
– Хвалю, – сказал Сервантес, – отсутствие у тебя нравственных принципов и готовность использовать беспомощного товарища для удовлетворения тяги к азартным играм.
– Ну, жаловаться, когда все идет хорошо, это то же, что бросать спелые апельсины вслед за гнилыми, сказал актер зрителям, – парировал Педро. – И к чему лезть на стенку, если вы можете посиживать на солнышке весь день и строчить комедию?
– Все, что хорошо написано, всегда плод высокого мастерства, – сказал Сервантес, – и я раб мастерства. Только толедские оружейники выковывают свои клинки чаще, чем созидатели хорошей прозы. Удача мне улыбнулась в одном отношении: Бог жил в пустоте, пока не сотворил Вселенную. У него не было моего двора и красивой оливы, чтобы за работой любоваться ими.
– Ну и как говаривала моя старенькая матушка, – сказал Педро, – Бог сотворил мир полный забот, чтобы держать себя в узде. А если бы он не сотворил кучу любителей совать нос в чужие дела вроде тебя и желающих постичь его в полную меру, так как бы ему удавалось выкроить дни для отдыха?
Они на секунду прервали свою пикировку. Сервантес посмотрел на дерево во дворе.
– Однако, – сказал он, – я должен повидать его (подразумевая прототип, который Педро из алчности скрывал от него). Расскажи мне подлинную историю.
– Ну, помнится, – сказал Педро, радуясь, что его признание было принято так спокойно, но оплакивая потерю в будущем дохода от ставок, – все началось в Лепанто с вечера поисков утешения в таверне. День выдался просто ужасный. И вам, и мне требовалось сочувствие. Я только что заключил глупую сделку.
А, да! Воспоминание о ней все еще причиняло боль. Педро снабдил компасом поводыря пляшущего медведя в обмен на вечернее представление для своих соседей. Поводырь взял компас, и только его и видели. Каким образом он и его медведь умудрились сбежать столь быстро, превосходило всякое понимание.
– Ну а ваша пьеса продержалась одну неделю, – продолжал Педро.
Сервантес кивнул, вспоминая. Человек способен написать лишь столько-то непопулярных грошовых пьес: пусть они оказались недостойными детьми, но умирали они все равно в ваших объятиях. Педро все еще думал о поводыре и медведе – как быстро способен бежать медведь?
– И тогда ты рассказал мне историю про помешанного старика, влюбленного в рыцарственность и изъясняющегося очень цветисто. Ты сказал, что история эта меня подбодрит, а сам ты ее слышал от своего друга-браконьера, – сказал Сервантес.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии