Ароматы кофе - Энтони Капелла Страница 5

Линкер обернулся, увидел меня, бросил деловито:

— Беру четыре тонны бразильского и одну тонну цейлонского.

— Простите, как? — недоуменно переспросил я.

— Оплачу транспортировку пароходом при условии, что за время перевозки порчи не окажется.

Я сообразил: он диктует.

— А, понятно… Прошу вас, продолжайте.

Прозвучало нагло, Пинкер нахмурился.

— …Десять процентов будет удержано в счет будущих поставок. Остаюсь, и так далее… и так далее… Садитесь!

Последний возглас явно относился ко мне. Я сел.

— Кофе, Дженкс, будьте добры! — сказал Пинкер секретарю. — Номер четыре и номер десять, затем восемнадцать. Это я подпишу в ваше отсутствие. — Переведя взгляд на меня, он сухо произнес: — Вы, мистер Уоллис, назвались писателем.

— Да, верно.

— Но мои секретари не смогли отыскать ни единого вашего творения в книжной лавке на Чаринг-кросс. В платной библиотеке У. Х. Смита о вас и слыхом не слыхали. Даже, как ни странно, литературный редактор «Блэквуд Мэгэзин» с вашими творениями не знаком.

— Я — поэт, — сказал я, несколько обескураженный дотошностью расследований Линкера. — Но пока не публикуюсь. Мне кажется, я определенно дал вам это понять.

— Вы упоминали, что пока не слишком известны. Но вот я обнаруживаю, что о вас вообще никто ничего не слыхал. Вряд ли стоит говорить о степе ни известности, когда известий как таковых нет, не так ли?

Он тяжело опустился на стул по ту сторону стола.

— Приношу извинения, если я создал у вас превратное впечатление. Но…

— Оставим впечатления. Точность, мистер Уоллис! Единственное, что я требую от вас, и от кого бы то ни было, это точность.

В «Кафе Руайяль» Пинкер, пожалуй, вел себя не так уверенно, я бы даже сказал несколько застенчиво. Здесь, на своей собственной территории манеры его приобрели некоторую властность. Он вынул вечную ручку, снял колпачок, потянулся к стопке писем и принялся подписывать одно за одним с невероятной скоростью, не переставая при этом изрекать:

— Скажем, я. Смог бы я называться торговцем, если бы в жизни не продал ни единого мешка кофе?

— Любопытная постановка вопроса…

— Ни в коем случае. Торговец — тот, кто торгует. Ergo: если я не торгую, я не торговец.

— Но по той же логике, писатель тот, кто пишет, — заметил я. — Строго говоря, необязательно, что его читают. Только желательно.

— Гм… — Пинкер, казалось, осмысливал мои слова. — Очень хорошо.

У меня возникло ощущение, будто я выдержал некий экзамен.

Вернулся секретарь, неся поднос с четырьмя чашечками величиной с наперсток, и двумя дымящимися кофейниками, и поставил все это перед нами на стол.

— Итак, — произнес его хозяин, жестом указывая мне на поднос, — что вы скажете на этот счет?

Кофе был явно только что сварен — запах густой, приятный. Под выжидающим взглядом Пинкера я отпил из одной чашки.

— Ну, как?

— Превосходно.

Он поморщился:

— И только? Писатель вы или нет? Не ваше ли ремесло подбирать слова?

— Ах, это…

Теперь до меня дошло, что от меня требуется. Набрав в грудь побольше воздуху, я начал:

— Этот кофе исключительно… полезен для здоровья. Как альпийский санаторий… нет… как курорт на побережье моря. Трудно представить к завтраку что-либо иное, возбуждающее бодрость и активность, целебнее, животворнее, чем кофе Линкера к завтраку. Оно улучшает пищеварение, концентрацию мысли и одновременно поднимает настроение.

— Что-о-о? — Торговец выкатил на меня глаза.

— Разумеется, надо немного подработать, — скромно заметил я. — Но, по-моему, в общем и целом…

— Пробуйте следующий, — нетерпеливо перебил меня Линкер.

Я поднес к своей чашке второй кофейник.

— В новую лейте! — прошипел Линкер.

— Простите… — Наполнив вторую крохотную чашечку, я отпил из нее. И в изумлении воскликнул: — Совсем другой вкус!

— Разумеется, — кивнул Пинкер. — И какой же?

Раньше мне совершенно не приходило в голову, что кофе может быть разный. Разумеется, кофе бывает разбавленный, или прогорклый, или пережаренный, — что, признаться, частенько случается, — но тут передо мной оказались два разных сорта кофе, оба очевидно превосходные, но в своем превосходстве весьма отличные друг от друга.

— Как выразить словами подобное различие? — осведомился Пинкер и, хоть выражение его лица не изменилось, я почувствовал, что именно в этом вопросе и состояла суть нашей беседы.

— Этот, — начал я медленно, указывая на вторую чашку, — как будто с легким… дымком.

— Верно, — кивнул Пинкер.

— Ну, а тот, — я указал на первую чашку, — пожалуй, более… цветочный.

— Цветочный! — Пинкер по-прежнему во все глаза глядел на меня. — Цветочный! — Все же как будто оценка его заинтересовала… я бы даже сказал, произвела на него впечатление. — Так… позвольте-ка… — Он подтянул к себе секретарский блокнот, записал: «цветочный». — Продолжайте!

— Во втором есть некая острота.

— Точнее?

— Как запах от карандашных стружек.

— «Карандашные стружки», — также занес в блокнот Пинкер. — Именно так.

Все это походило на какую-то викторину, забавную, но бессмысленную.

— А другой отдает… ну, может быть… грецким орехом? — рискнул я.

— Может быть! — кивнул Пинкер, записывая. — Что еще?

— Этот вот, — я указал на вторую чашку, — как бы со специями.

— С какими же?

— Трудно сказать, — признался я.

— Неважно. — Пинкер вычеркнул «специи». — А! Милости просим! Замечательно. Можно разлить, будьте добры!

Я обернулся. В контору вошла молодая женщина с очередным кофейником. Я отметил про себя, что она весьма привлекательна, — в те дни я считал себя некоторым образом знатоком в этом вопросе. Одета в практичной манере, которая в ту пору была весьма популярна среди служащих женщин. Застегнутый на все пуговицы до самого подбородка строгий длинный жакет и длинная без турнюра юбка едва ли подчеркивали достоинства ее хрупкой фигуры. Между тем, лицо ее было подвижно и живо, а золотистые волосы, хоть и тщательно подколоты, изящно уложены.

Наполнив одну из чашечек, она осторожно поднесла ее мне.

— Благодарю вас, — сказал я, ловя ее взгляд, и лучезарно, как мне казалось, ей улыбаясь.

Даже и заметив мой интерес, девушка вида не подала: лицо хранило профессиональную непроницаемость.

— Пожалуй, стоит записывать, Эмили, — Линкер придвинул к ней блокнот. — Мистер Уоллис только что попытался определить, какую именно пряность наш изысканный бразильский кофе ему напоминает, но вдохновение ему временно изменило.