Сажайте, и вырастет - Андрей Рубанов Страница 5

– Как только его возьмут,– Михаил повторно двинул в мою сторону подбородком,– вы приступите к работе. Начнете, типа, действовать. Не стесняясь в средствах. Говоря о средствах, я имею в виду как непосредственно наличное бабло, так и те поступки, которые вы предпримете для скорейшего освобождения моего человека из-под стражи. Подчеркиваю особо: вы обязаны будете предпринять все меры! – Босс значительно повысил голос и перечислил: – Жалобы!.. Ходатайства!.. Звонки из высоких административных кабинетов!.. Газетные статьи!.. Репортеры с телекамерами!.. И так далее, вплоть до уличных манифестаций с плакатами и скандированием лозунгов...

Рыжий бросил на меня заинтересованный взгляд. Что за мальчонка такой, если ради него следует расшибиться в лепешку? Его любопытство, острое, с оттенком зоологии, я запомнил. Так боязливо, но и почти восторженно смотрят посетители зоопарка на маленького зверя, энергично расхаживающего по своей тесной клетке и бьющего направо и налево сильным хвостом.

– А вы уверены,– спросил адвокат,– что его возьмут?

– Я сам видел копию постановления о задержании,– буркнул Михаил. – Своими глазами.

Рыжий помолчал.

– Может быть, все обойдется?

Босс засопел. Он имел значительный недостаток: считал себя умнее всех остальных шести – или сколько их там есть – миллиардов человеческих существ. Он поджал бледные губы и попросил:

– Не надо успокаивать. Не надо успокаивать! Я окончил Московский университет. У меня диплом психолога. Я год работал на «телефоне доверия». Успокаивал, типа, самоубийц...

Адвокат опустил глаза.

– Если бы я... типа, хотел себя успокоить, – продолжал давить босс,– я бы сам себя успокоил! Вы, Максим, успокаивайте лучше его. – Новый кивок в мою сторону.

Я вдруг ощутил раздражение. Обо мне в моем присутствии говорили, как будто меня здесь не было.

– Это он,– тихо сообщил босс,– курировал всю сделку с тухлым миллионом... Он готовил и подписывал контракты и прочие бумажки... Прокуратура хочет главным образом его, а никак не меня. Я – совершенно чистый. Официально в этой фирме я – никто. А он – замазан, и очень круто...

Максим Штейн вдруг продемонстрировал решительность. Он встал и застегнул пуговицы.

– Я немедленно наведу справки о вашем деле,– сухо произнес он. – У меня тоже есть связи. Я посоветуюсь со старшими коллегами. Посмотрю литературу. Сегодня же вечером я буду готов к повторному, более детальному разговору. А сейчас позвольте откланяться...

– Думать побежал,– предположил я, когда рыжий юрист вышел, с усилием закрыв за собой стальную дверь.

– Да,– согласился Михаил. – Типа, испугался...

– Не надо было разговаривать здесь...

В нашем подвале были ободранные стены и щербатый пол, мебель – дешевая и потертая. Но у стены в ряд стояли четыре новейшие купюросчетные машины «Магнер», заботливо укрытые пластиковыми колпаками, у второй стены – две машины для уничтожения бумаг. Каждая в секунду рубила в мелкое конфетти воскресный выпуск газеты «Коммерсант» (я проверял). Рядом с дверью помаргивали два огромных монитора со свитчерами на шестнадцать видеокамер наружного наблюдения. Стальная дверь, укрепленная по периметру титановой рейкой, весила двести пятьдесят килограммов. Противу двери покоился сейф, весивший в три раза больше. Его втаскивали сюда четверо грузчиков на специальной тележке с гидравлическим приводом. Вся операция стоила, как три пары моих ботинок. Ведь людям потом пришлось приплатить, чтобы они помалкивали.

Попав в такое место и услышав разговоры о краденом миллионе, даже сведущий человек, даже уголовный адвокат – если не испугается, то задумается. Может, не стоит рисковать?

– По-моему, он так и не понял, кто я такой. Босс хмыкнул:

– А ты сам-то понимаешь, кто ты такой?

– Конечно! Я – молодой и перспективный российский предприниматель. Финансист. А еще – махинатор. Кроме того, я тот, кто прикрывает твой зад.

Михаил смотрел на меня без улыбки. Мы были друзьями, но наша дружба развивалась как отношения людей умных и серьезных. Панибратство исключалось. Особенно на работе.

– Хорошо,– кивнул босс. – Когда будешь объясняться в милиции, не говори, что ты махинатор. И про мой зад тоже не говори. Сосредоточься на том, что ты финансист и этот... как его... молодой и начинающий.

– Перспективный! – поправил я.

– Да, и это скажи тоже.

Так мы шутили между собой в середине лета девяносто шестого года, когда уже знали, что за нами ведется охота.

Вот простая история. Двое юношей, незнакомые друг с другом, приехали в главный город страны – учиться. Обоим повезло. Они стали студентами лучшего в мире университета. Однако в последние десять лет тысячелетия все в стране перевернулось. Некогда престижные гуманитарные профессии – психолог, журналист – теперь не гарантировали не то что материального достатка, но даже и куска хлеба на столе. Со свойственной обоим решительностью молодые люди бросили работу по специальности. Стали искать новые точки для приложения сил.

А как иначе? Еще вчера ты был старшекурсник, спортсмен, эрудит и весельчак, приятель красивой девушки с пушистыми волосами, а сегодня какой-то стриженый мерзавец сажает твою подругу в машину с тонированными стеклами и увозит в ресторан.

В общем, обогащаться хотелось больше, чем совокупляться. Притом что первое гарантировало второе.

В ходе жесточайшей пьянки – ее назвать бы студенческой, только почти все ее участники собирались бросать учебу – двое парней, Михаил и Андрей, рассказали друг другу похожие истории о своих девушках, переметнувшихся к стриженым тонированным соперникам. Возникла симпатия. Михаил показался Андрею очень желчным, но Андрей отнес недостаток на счет возраста. Его новый приятель был старше. В двадцать два года еще можно не иметь доходной профессии, статуса и приличных брюк, но в двадцать шесть – уже кошки скребут. Кто я? Кем я стал? Что я сделал? Проклятые вопросы, безжалостные лезвия, ранящие молодое самолюбие.

Андрей понял Михаила, а Михаил – Андрея. И тот и другой желали от жизни лучшей доли, адекватной вложенным усилиям, энергии, таланту.

Чего хотели Андрей и Михаил?

Чего мы все – студенты, молодые люди с блестящими дипломами и дырками в заношенных свитерах – хотели тогда, в девяносто первом?

Всего, и немедленно.

Успеха. Победы. Движения вверх. Непрерывной личной экспансии. Абсолютной самореализации. Чести. Славы. Статуса. И денег.

Хотелось прогреметь. Осчастливить человечество. Усовершенствовать Вселенную. Конвертировать личный гений в его доказательства. Вычислить секретную формулу, гарантирующую счастье всех людей. Получить за это Нобеля, Оскара, Букера, Пулитцера. И денег.

Хотелось женщин, автомобилей, коньяков. Хотелось приключений, драк, путешествий по краю. Риска. Хитрого маневра. Удачи. И денег.