Истерли Холл. Раскол дома - Маргарет Грэм Страница 5

Брайди резко обернулась – до них донесся голос Тима:

– Что еще она наделала, Джеймс? Когда же она наконец вырастет?

Тим находился в толпе приглашенных, постепенно перемещавшейся в их сторону. Он стоял рядом с сэром Энтони Траверсом, главой ассоциации, финансировавшей деятельность Оздоровительного центра капитана Нива. Фотограф собирал отовсюду людей, чтобы сделать групповую фотографию. Брайди сверкнула глазами – тон Тима был холодным и враждебным, а вовсе не шутливым, как обычно. Она внезапно почувствовала себя утомленной и разочарованной и пробормотала:

– Черт, сколько же проблем в семейных делах.

Мать немедленно отреагировала:

– Это что за выражения, Брайди!

– Извини, мам.

Она продолжала смотреть на Тима. Как он красив – высокий, волосы с рыжеватым отливом. А глаза почти черные. Он не говорил, а отдавал команду Джеймсу, потому что теперь считал это для себя возможным.

– Удивляюсь, что он не надел свою форму чернорубашечника.

– Извини? – отозвалась Эви, собираясь уже выходить на солнце. – Я не расслышала.

Брайди сказала:

– Неважно.

Эви обернулась и знаком показала Брайди следовать за ней.

– Иди со мной.

Это был приказ, отданный тем особым голосом, который всегда означал: ты сильно рискуешь, юная особа.

Брайди последовала за матерью. Если у него действительно есть форма, возьмет он ее с собой в Германию завтра, когда отбудет туда повидаться снова со своей мамочкой?

Брайди почувствовала уже знакомую боль. Том отверг их с Джеймсом, хотя они всегда были так близки. Когда она вышла из-под кедра, Тим крикнул ей:

– Торопись и, ради бога, постарайся вести себя прилично.

Мать обернулась и предупреждающе нахмурилась.

– Брайди! не обращай внимания. Только не сегодня.

Но было уже поздно. Слова вылетали изо рта без остановки. Ну и пусть, плевать ей.

– Я уже взрослая и работаю не меньше, чем ты в своей душной конторке, к твоему сведению. И почему это ты так изменился, Тим Форбс? Ведь ты – Форбс, понятно? Тебя, красавец, испортила твоя чертова ма…

– Брайди! – рявкнул ее отец, говоривший в этот момент с фотографом. Она застыла на месте, ужаснувшись собственной смелости. Она увидела, как все замолчали и повернулись к ней. Джек окаменел, Грейси побледнела, а Тим вспыхнул. В голубом небе летали птицы, облака проплывали над головами, подгоняемые прохладным восточным ветерком, и это единственное, что двигалось за время, показавшееся ей часами, а затем отец направился в ее сторону, но Джек удержал его, покачав головой, и с усилием засмеялся. Она услышала, как он произнес:

– Они вечно цепляются друг к другу.

Джеймс сделал шаг в ее сторону, но Вер и Ричард его удержали. Брайди сглотнула, тело заныло от напряжения. Она не должна была этого говорить, это понятно, но почему никто из них ничего не сказал Тиму, когда он так себя повел? Впервые она задала себе такой вопрос и испугалась возможному ответу, потому что не могла вынести мысли, что никогда его больше не увидит.

Эви бросилась к ней чуть ли не бегом и, понизив голос, в котором тем не менее прорывалась ярость, сказала:

– Как ты смеешь, Брайди Брамптон? Как ты, черт возьми, смеешь? Мы все последние месяцы говорим об этом. Мы не обсуждаем Тима, ты поняла? Или ты так высоко о себе возомнила, что не хочешь выполнять просьбу дяди Джека?

Мать уже почти шипела.

Брайди сжала виски руками и затрясла головой. Хотелось убежать подальше от них всех, но вместо этого она подняла глаза:

– Теперь ты ругаешься, мама, это, черт возьми, не очень справедливо.

Эви погрозила ей пальцем.

– Ни слова больше, Брайди, кроме извинений. И говори, пожалуйста, потише. Сегодня не твой день, и не порть его другим.

– Но, мама, он такой высокомерный.

Эви еще сильнее погрозила дочери пальцем.

Брайди хотелось шлепнуть по нему, но она вдруг почувствовала, что ее ярость обратилась в какое-то ужасное молчаливое рыдание. Она сглотнула слезы, потом еще раз. Над головой под ветром качались кедровые ветви. Ей стало холодно и одиноко. Она прошептала:

– Мне очень жаль, но раньше он хорошо ко мне относился. Он всегда был здесь, мы трое всегда были вместе. С ним я чувствовала себя в безопасности, и мы все чувствовали себя в безопасности. А теперь это уже больше не так, как будто… не знаю. Все пустое, все изменилось для нас. Бедный дядя Джек, бедная тетя Грейси. И я еще хуже сделала. Ненавижу, когда его нет. И его ненавижу.

Фотограф уже созывал всех и махал руками, и люди, придя в себя, двинулись в указанном направлении. Джеймс мельком взглянул на нее и подмигнул. Брайди даже ослабела от облегчения. Добрый старый Джеймс, по крайней мере, они остались друг у друга. Благодаря ему она переживет эти несколько часов, даже если все тут ненавидят ее.

Мать спокойно сказала:

– Выпрямись, вытри слезы и улыбайся. Твои дядя Джек и тетя Грейси поженились и, как часто говорила бабушка, даже слишком часто, «все будет хорошо». Но сначала ты должна перед всеми извиниться.

Они расправили плечи, улыбнулись друг другу и направились в сторону собравшихся. В этот момент она почувствовала, как мама сжала ей руку.

– Все будет хорошо, Брайди, и ты права, он жутко высокомерный. Если бы ты ничего не сказала, боюсь, я бы сама это сделала, так что я самая что ни на есть лицемерка, потому что накинулась на тебя. Ну мы и парочка! Давай теперь улыбаться в камеру и помнить, что у Тима, скорее всего, сейчас полная путаница в голове. А кто бы не запутался, если бы в твою жизнь с бухты-барахты вторглась твоя настоящая мамаша? Не будем забывать об этом и постараемся понять его.

Брайди подумала: как жаль, что бабушки Сьюзен и дедушки Боба больше нет. Они бы не потерпели ни одной секунды такого поведения Тима. А может, потерпели бы? Она на самом деле уже ни в чем не была уверена.

Она стиснула мамину руку. А если бы оказалось, что Эви – не ее родная мать? Что бы она делала? Эта мысль раньше не приходила ей в голову. Брайди охватила жалость к Тиму, и когда они подошли к собравшимся, она начала извиняться. Прежде всего перед ним и от всего сердца.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Забудь об этом. Я уже забыл.

И снова эта пренебрежительная жесткость в голосе. Брайди повернулась и ушла.