Можно и нельзя - Виктория Токарева Страница 46

— А зачем она тебе? — простодушно спросил Костя.

— Жена хочет учиться. Надо такую машину, чтобы не жалко разбить. А твою не жалко.

Костя сделал вид, что задумался. Потом сделал вид, что решился.

— Идет, — согласился Костя. — Бери.

— Прямо сейчас? — не поверил сосед.

— А чего тянуть…

— А ты на чем будешь ездить? — позаботился Винг.

— У меня служебная есть, — соврал Костя.

Сосед обернулся к рабочему. Это был крепкий молодой украинец по имени Васек. В поселке работали молдаване, армяне, украинцы, или, как их называли, хохлы. Дети разных народов. Они приезжали в поисках работы, и по этой миграции становилось понятно, что экономика разрушилась. Люди летят, как осенние листья, гонимые ветром перестройки.

— Переставишь забор? — спросил эмбрион Винг.

— Когда? — уточнил Васек.

— Зараз, — по-хохлацки ответил Винг. Он хотел казаться своим, свойским — так легче торговаться, сбивать цену. — За чей счет?

Этот вопрос относился к Косте. Костя готов был оплатить всю стоимость, но боялся привлечь внимание неожиданной щедростью.

— Пополам, — сказал Костя.

Эмбрион уставился в пространство, и Костя видел: он подсчитывает возможность его обдурить. Такая возможность есть. Он возьмет с Кости всю сумму и скажет, что это — половина.

Лицо у соседа было круглое, пухлое, как волдырь. Косте было противно возле него стоять, хотя все складывалось на редкость удачно.

— А оформление? — спохватился сосед.

— Пожалуйста. Я дам тебе генеральную доверенность с правом продажи.

— Когда?

— Все равно. Хоть сегодня.

Винг посмотрел на часы.

— Успеем, — сказал он. — У них обед с половины первого. Сейчас я Гале позвоню.

— Какой Гале? — насторожился Костя.

— В нотариальной конторе. У меня там все схвачено.

Сосед достал из кармана сотовый телефон и стал договариваться с Галей, чтобы она ждала и не уходила.

Костя вспомнил, что оставил дома рюкзак. А это улика.

— Я сейчас, — предупредил он и пошел в дом.

Рюкзак валялся в прихожей. Костя взял его, чтобы выкинуть в любой мусорный бак.

Сосед продолжал разговаривать. После Гали он позвонил еще в несколько мест.

Костя раскрыл свой багажник и сбросил туда рюкзак. При утреннем свете рюкзак выглядел грязным, в подтеках. Косте показалось, что это замытые пятна крови.

Хохол вскинул лопату на плечо и пошел искать себе напарника. У него была сверхзадача: как можно больше набрать заказов и послать деньги домой, в маленький городок, который называется Золотоноша.

У Кости возникло желание догнать Васька и дать ему половину пачки. Но добро не бывает без последствий. Васек может решить, что это в долг, и убьет Костю, чтобы не отдавать долг. Либо молва разнесется по поселку, и Костей быстро заинтересуются.

Костя вздохнул. Ему было жаль этих людей. Их здесь эксплуатировали, как рабов, и кидали. И они сами тоже кидали. Рабское существование лишает человека нравственности.

Жизнь пестра и многослойна. Поэтому лучше всего в нее не вникать, не нырять в черные глубины, а вальсировать на поверхности.

Нотариальная контора находилась возле окружной дороги.

Костя включил печь. Ехали молча. От теплого воздуха стало душно. Костя расстегнулся.

— Хороший у тебя шарфик, — заметил сосед.

— Мне тоже нравится, — согласился Костя, отсекая тем самым все намеки.

— А откуда он у тебя?

— Жена подарила, — соврал Костя. Так было короче.

— А мне моя только теплые кальсоны покупает, хотя знает: я кальсоны не ношу.

— Заботится, — отозвался Костя.

— А ты кальсоны носишь? — спросил Винг.

— Нет.

— Сейчас, по-моему, никто не носит. Она их в военторге покупает.

— Ну вот, военные носят…

Тема была исчерпана. Замолчали.

— Тебя как зовут? — спросил Костя.

— Влад. А что?

— Да ничего. Просто узнал, как зовут. Мы же соседи.

— Ну да…

— А что значит Влад? Владислав?

— Владимир.

— Ну и был бы Володя.

— Меня все детство дразнили: «Вовка-морковка, спереди веревка, сзади барабан по всем городам»… Тебя дразнили в детстве?

— Не помню.

— Не помнишь, значит, не дразнили. Счастливый человек. В детстве бывает очень обидно. Потом на всю жизнь остается.

Костя молчал, думал о спортивной сумке, которая лежала за его спиной. Мысленно пересчитывал деньги, размышлял — сколько вложить в новую машину. Нет смысла покупать самую дорогую. Машины все равно принято менять раз в пять лет.

— Ты, наверное, думаешь, что я жлоб? — спросил Влад и сделал паузу, ожидая возражения. Но возражения не последовало. — Я не жлоб. Просто я в этом углу гараж хотел поставить. Поэтому и прихватил шесть метров.

— Но это же чужие метры. Попросил бы или купил.

— А ты бы сказал: нет. Не дам и не продам.

— Так бы и сказал, — подтвердил Костя.

— Ну вот. А мне без гаража невозможно. А поставить его больше некуда.

— Почему некуда? Поставь в противоположный угол.

— А там надо деревья рубить. Три березы снимать. Жалко.

— Но есть понятие: мое и чужое.

— А еще есть шанс. Единственный шанс в жизни. Если отобью — будет мое, а не отобью — уйдет навсегда. С концами. Ну, я и попробовал. Любого человека можно напугать или купить. Деньги и страх.

— Сталин так же считал, — заметил Костя.

— Вот и царствовал всю жизнь. Страной должен править диктатор. Это как отец с ремнем в доме. Всегда будет порядок.

— А ты чем занимаешься? — спросил Костя.

— Всем. Мороженым торговал. Пломбиры, эскимо.

— Выгодно?

— А зачем бы я стал этим заниматься?

— Тогда зачем тебе диктатор? Он бы тебя посадил на паек. На пайку.

— Я бы выкрутился. Я никогда не пропаду. Я — непотопляемый.

Влад нажал на кнопку приемника, оттуда выплеснулась песня, неизвестно в чьем исполнении. Влад подхватил с энтузиазмом и пел не хуже певца.

— Люблю эту группу, тащусь… Ты мне оставишь кассетник?

— Бери, — согласился Костя.

— По-моему, у тебя колодка стучит, — насторожился Влад.