Последний пророк - Барбара Вуд Страница 45

Пока братья Пинто, набрав воды в ручье, мыли посуду, а Беттина с Морганой укладывались спать, Фарадей решил прогуляться, размять ноги, пройтись вдоль сосен, кедра и тополей и постоять перед величественной столовой горой, которая казалась чернильно-черной на фоне тысячи ярких звезд.

Уилер присоединился к нему.

— Знаете, что навахи говорят о полнолунии? Что именно тогда они видят, на что похожа темнота.

Фарадей признался, что ничего не знает об индейцах.

— Белый человек думает про индейцев так: они или глупые, кровожадные дикари, согнутые под тяжестью вечной войны, или мудрые старые чудаки, которые сидят под деревом и ждут случая передать тебе всю свою мудрость. Вы относитесь ко второй группе, да? Пришли в пустыню за духовными откровениями? — Уилер сплюнул табачную жижу. — Хотите, я вам расскажу про индейцев? Они не сомневаются по поводу того, чего не знают. Они не анализируют, просто принимают. Взгляните на тот холм, вон там. Выглядит как профиль мужчины: большой нос, тяжелые брови, правильно? Местные жители верят, что этот дух древнего вождя охраняет и защищает их. Индейцы не лазят по тем камням — это табу. Они считают их священными. Они знают, что, если они заберутся туда, то увидят: великий вождь, который их защищает, — просто груда камней. Понимаете, о чем я?

— А хопи и навахи — части одного племени?

— Смотрите, чтобы братья Пинто не услышали вас! Они племенные враги. — Уилер бросил окурок на землю и притоптал его ногой. — Совершенно разные способы существования. Хопи нравится жить друг над другом в пуэбло. Это такие места. Они строят новые комнаты на крыше старых и живут, как в улье. Но дене — так навахи зовут себя сами — любят жить изолированно, поэтому они строят свои хоганы подальше от избитой тропы, вдали от дорог и других домов.

— Вы знаете много о навахах, — заметил Фарадей, следя за братьями Пинто, которые теперь бросали игральные кости и смеялись.

— Приходится. Я женат на женщине из племени навахо. Мэри Пинто. Сестра этих двоих. Родила мне детишек-метисов, и я люблю их до смерти. Я восхищаюсь навахами. Несгибаемые спины. Борцы. Они не такие, как хопи, которые живут в уютных маленьких домиках и мирно выращивают кукурузу.

Предрассудки Уилера возмутили Фарадея. Ему и в голову никогда не приходило, что среди индейских племен существуют разногласия. Он забеспокоился. А что, если шаманы, которых он ищет, принадлежат к племени, ненавистному местным индейцам?

Помня, что жена Уилера из племени навахо, Фарадей спросил:

— Среди этих людей есть христиане?

— Ха! Вы что? Вы о моей жене? Господи, она не христианка. Церковный люд приходит сюда, но они не могут обратить индейцев в христиан. Как можно обратить кого-то во что-то, если не знаешь и не понимаешь того, кого хочешь обращать? Миссионеры не заботятся о том, чтобы понять индейцев. Это тоже досадно, так как они много чего могут предложить.

— О, да, в это я верю, — честно признался Фарадей.

— Белые люди пришли сюда и объявили: индейцы — благородные дикари. Восхищайтесь ими, изучайте их, записывайте их слова, но только не позволяйте своим дочерям выходить за них замуж.

Когда Уилер говорил, Фарадей сразу и не понял, что ковбой описывает его.

— В том, что ты женат на женщине из племени навахо, есть свои преимущества, — продолжал Уилер с ухмылкой на лице. — Мужчине запрещено видеть лицо своей тещи. Этот запрет корнями уходит в далекое прошлое, к одной беспокойной женщине, которая постоянно вмешивалась в брачные дела своей дочери; бедная девушка несколько раз выходила замуж, но ее мужчины уходили от нее, и все из-за ее матери. Тогда великий вождь объявил, что ни один мужчина не может смотреть на свою тещу. По сей день этот запрет строго соблюдается. Если мужчина даже случайно посмотрит на свою тещу, они оба заболевают и умирают. Я женат на Мэри уже десять лет, — добавил он и удовлетворенно вздохнул, — но со дня нашей свадьбы ни разу не видел ее матери.

Он снова сплюнул:

— Конечно, навахи не идеальные. Возьмем, например, их отношение к воде. Мальчишки Пинто как-то после обеда купались в разлившемся ручье. Один из ребят попал в течение водоворота, и его начало затягивать. Те двое… — он кивнул в сторону Джимми и Сэмми, — стояли там и кричали, размахивая руками, но они не собирались спасать своего брата. Спасать кого-нибудь из воды — табу для них. Навахи верят, что вода — их мать и что она лишь потребовала к себе одного из них. К счастью, я был рядом. Я прыгнул в воду и спас ребенка.

Сразу после его слов ночную тишину прервали неожиданные, душу леденящие завывания.

— Господи! — воскликнул Фарадей, а Уилер рассмеялся.

— Это просто койоты, — успокоил его Уилер. — Так они кричат, когда настигают свою добычу.

От странного лая и воя у Фарадея по коже забегали мурашки. Звери кричали, как маленькие ведьмочки, которые мучают свою жертву.

— Фарадей!

Они повернулись и увидели Беттину, она высунула только голову из-за откидной двери палатки. Она как женщина благопристойная, не показывалась перед мужчинами в неглиже. На ее лице был белый крем, а волосы спрятаны под ночным чепцом.

— Что за шум? — закричала она.

— Просто койоты, мэ-эм, — объяснил Уилер. — Скоро, как только начнут есть, они успокоятся.

И в этот момент койоты резко смолкли.

Беттина скрылась в палатке, один из братьев Пинто, которого явно испугал ее внешний вид, сказал что-то своему брату, и они оба разразились бурным хохотом.

Не придавая значения тому, что только что произошло, Фарадей снова обратил свой взор на заброшенные, призрачные руины, разбросанные по всему каньону, они и страшили, и манили его. Ему не терпелось приступить к раскопкам.

— Куда они ушли? — произнес он вслух, имея в виду древних людей, когда-то живших здесь.

— Никто не знает, — пожал плечами Уилер. — Просто исчезли.

Возможно, они и исчезли, подумал Фарадей, но не навсегда. Он пришел их найти.

— Я хотел бы пораньше завтра встать, если вас это устроит.

Уилер посмотрел на него:

— Меня? Я не собираюсь идти туда. Дальше вы уже сами, доктор Хайтауэр.

— О чем вы говорите? Я нанял вас…

— В качестве проводника, это все, — уточнил Уилер, искоса посмотрев на груду валунов и камней на другой стороне плоской равнины. — Я не хожу по их развалинам.

— А где вы собрали коллекцию керамики, о которой мне рассказывали, и какие места вы исследовали?

— Нет места в Юте, Колорадо, Аризоне и Нью-Мексико, которого я не исследовал и частично не раскопал. Но туда я не хожу. — Он развернулся и посмотрел Фарадею прямо в глаза. — И вам тоже не советую.

— Почему?

— Я считаю вас христианином, сэр. Я хочу сказать, богобоязненным христианином, а не тем, кто появляется в церкви, когда его мучает совесть. Вы живете в согласии с Евангелием, я прав? Ни один истинный христианин не ступил бы на нечестивую землю, что простирается по этому каньону.