Принц Модильяни - Анджело Лонгони Страница 44

Хлопает дверь ресторана. Я оборачиваюсь и вижу, как выходит Морис, шатаясь и держась за кирпичную стену. Он доходит до угла и сгибается; его рвет, из него выходит все выпитое вино. Затем он, качаясь, доходит до дерева и грузно садится на землю. Он сидит неподвижно, опираясь спиной на ствол. Я подхожу к нему.

– Все в порядке? Тебе плохо?

– Плохо? Я не знаю.

– Тебя только что вырвало.

– Правда?

– Я могу тебе помочь?

– А ты доктор?

– К сожалению, нет.

– Ты же тот итальянец, который к нам подходил?

– Да, мы уже познакомились, меня зовут…

– Амедео?

– Да, верно.

– Видишь? Не такой уж я и пьяный.

– Действительно.

– Я сын Валадон, Морис. – Он рассмеялся. – Да, Морис. Сын Валадон… Но моя фамилия не Валадон. – Он продолжает смеяться. – Моя фамилия – Утрилло, Морис Утрилло, художник и литограф. Что это за вонючая штука, которую ты куришь?

– Тосканская сигара…

– Что тебе это дает?

– В каком смысле?

– Тебе становится хорошо?

– Это просто итальянская сигара.

– А зачем ты ее куришь?

– У нее приятный аромат.

– Только из-за этого? У нее нет другого эффекта?

– Например?

– Забыться.

– Я не хочу забыться.

– Везет тебе. А я должен.

– Должен? Никто не должен. В любом случае это просто сигара; я даже не затягиваюсь.

– А какой в ней смысл?

– А все должно иметь смысл?

– Не для меня… но я всего лишь сын Валадон. Для меня ничто не имеет смысла, особенно если я недостаточно пьян.

– Ты сложный тип.

– Вовсе нет. Достаточно посмотреть на мои картины. Самые банальные в Париже.

– А кто это говорит?

– Все. Если и не говорят, то думают так. Картины моей матери интереснее.

Морис улыбается и упирается головой о ствол дерева.

– Модильяни, должно быть, ты прекрасный человек. Скажи мне, что ты здесь делаешь?

– А ты что тут делаешь?

– Я здесь родился.

– А я приехал сюда, потому что все говорили только о Париже.

– Тебе нравится?

– Как Париж может не нравиться?

– Я тоже так говорю. Как может не нравиться этот город? Ведь я его рисую. Непрерывно. Поэтому говорят, что я банален. Потому что пишу то, что уже существует.

– Мои тосканские учителя пишут только пейзажи. Маккьяйоли.

– Ты произнес это слово как оскорбление.

– Нет, просто мне это неинтересно.

– Значит, я тебе тоже буду неинтересен.

Морис поворачивается и смотрит на меня какое-то время.

– Модильяни, ты не выглядишь счастливым.

– Ты тоже.

– Одни отчаиваются, когда теряют богатство. Мне же до богатства нет дела. Другие отчаиваются, когда теряют здоровье. Я немного беспокоюсь о здоровье, но не слишком. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что у меня его никогда не было. Чего мне действительно не хватает, так это мужества противостоять всему. Оно приходит и уходит, но в основном уходит.

Спустя лишь пару минут после знакомства я уже чувствую, что он такой же, как я. Это самый гуманный человек из всех, кого я встречал в Париже. Он первый, кто не говорит сразу же об искусстве, работе, течениях, бомонде. Я словно смотрю в зеркало, которое отражает мою невозможность противостоять каждому дню.

– Модильяни, ты богат?

– Я? Я тебе кажусь богатым?

– Да. Ты элегантно одет, у тебя аристократический вид. Что ты делаешь среди этих людей, у которых нет ни гроша?

– Я не богат.

– Если ты не богат, то тебе не следует им казаться, иначе они сдерут с тебя все деньги. Ты давно с ними общаешься?

– С Мануэлем и Джино я познакомился в Венеции. С остальными недавно.

– Тебе нравятся женщины?

– Это странный вопрос.

– Нет. Если тебе нравятся женщины, то тебе нужно общаться с Джино, а если мужчины, тогда с Максом.

– Я предпочитаю женщин. А тебе кто нравится?

– Женщины. Но я им не нравлюсь.

– Возможно, тебе следует меньше пить?

– Я им не нравлюсь, даже когда я трезв. Ты, напротив, нравишься и мужчинам, и женщинам, и трезвый, и пьяный.

– Это комплимент?

– Разумеется.

В этот момент из ресторана выходит Джино – с четырьмя девушками, милыми, веселыми и возбужденными.

– Амедео, какие планы? Идешь с нами?

– Куда?

– Одна из этих девушек выступает с песнями и танцами в очень необычном месте.

– В каком?

– В квартире Мануэля.

– Отлично! Морис, ты присоединишься к нам?

– Я? Нет, я на ногах еле держусь.

Мануэль выходит из ресторана вместе с Людвигом. Я смотрю на Мориса.

– Ты правда не сможешь идти?

– Ты сомневаешься? Поверь, я буду обузой. Я не смогу произвести хорошее впечатление, как ты. Иди, Модильяни! Осеменяй Париж!