Замурованная. 24 года в аду - Найджел Которн Страница 43

Хотя дети, жившие в доме, имели достаточные преимущества, они в чем-то тоже психологически страдали. Двенадцатилетнему Александру, в частности, пришлось пережить новость, что у него был брат-близнец, о котором ему никогда не рассказывали, и что этот близнец умер через три дня после своего рождения, потому что был брошен человеком, которого Алексанр считал сначала своим отцом, а потом дедушкой. И только теперь он узнал, что тот ему приходится и тем и другим одновременно. И о том, что его мертвый брат, позже названный Майклом, был сожжен в печи для сжигания мусора человеком, который должен был защищать и оберегать свою семью.

По словам представителя больницы, проблемы были, куда ни глянь. «Обе стороны должны были смириться со многими вещами. Дети, которые жили наверху, должны были принять то, что двумя этажами ниже от них были спрятаны члены их семьи – а их дедушка одновременно и их отец. То, о чем они знали всю свою жизнь – что их мать вступила в загадочный религиозный культ и бросила их сразу после рождения, – оказалось ложью. И надо было принять сам факт того, что она провела в заключении целых 24 года».

Другой психолог попытался подвести общий итог их страданиям: «Как вы встретите своего брата, о существовании которого только что еще не подозревали и который, как стало известно, всю свою жизнь до этого момента жил в темном подвале, всего двумя этажами ниже вашей спальни, запертый там вашим дедушкой? А дедушка – выясняете вы – еще и ваш отец. И как вы встретите свою мать, о которой всегда слышали лишь то, что она угодила в лапы каких-то сатанистов и бросила своих детей, совсем маленьких, но на самом деле – узнаете вы – 24 года прозябала в том же самом подвале?»

Дети «сверху» оказались также подвержены «синдрому уцелевшего», как уцелевшие в холокосте, которые чувствовали себя виноватыми в том, что сумели выжить, тогда как столько людей погибли. Их братья и сестры страдали в подвале, в то время как отец выбрал их по какой-то своей прихоти, для того чтобы дать им нормальную жизнь и солнечный свет. Им также придется свыкнуться с мыслью, что мать вовсе не бросала их, – ложь, принять которую еще не так давно было тяжело, – а на самом деле с болью несла свой крест всего в нескольких метрах под ними.

Психологи, которых попросили прокомментировать этот случай, были практически единодушны в своем мнении, что пытка, вынесенная Элизабет, Керстин, Стефаном и Феликсом, сказалась на них безмерно. «Они вчетвером никогда не смогут жить нормальной жизнью. Боюсь, уже слишком поздно», – сказал клинический психолог Бернд Проссер, выступая на австрийском телевидении.

Но те, кто близки семье, видят возможность надеяться на лучшее в «ошеломительном успехе» первой встречи двух половинок семьи. «Воссоединение прошло невероятно хорошо, – повторял доктор Кепплингер. – Они очень неплохо поладили, и все было куда естественнее, чем ожидалось. Просто поразительно, как скоро сошлись Розмари и Элизабет. Сцена была очень волнующей».

Уже в этом заключалась терапия. «Поразительно, как все было легко. Это поможет их восстановлению, и мы постараемся дать им гарантии, что теперь они всегда будут вместе».

Клиника выделила пространство в 80 квадратных метров. Его обставили как жилое место для Элизабет, Стефана, Феликса, Лизы, Моники и Александра – и их бабушки Розмари, – которые могли проводить там вместе время, чтобы лучше узнать друг друга.

«Семья довольна нашим окружением, но должно пройти немало времени, чтобы они познакомились и привыкли к нормальной, хотя бы относительно нормальной жизни», – сказал Кепплингер.

Семью из подвала продолжали держать в несколько ограниченном пространстве, но теперь им хотя бы было где вытянуть ноги. Позднее они получили разрешение выходить гулять поблизости, но только под наблюдением. «На территории клиники детям разрешалось играть, резвиться, и в конце концов они могли наконец сблизиться со своими родственниками „сверху“, – рассказал Кепплингер. – Здесь они могли чувствовать себя свободно, их никто не беспокоил. У ребят было достаточно места, где можно поиграть и порезвиться».

Это, похоже, давало результаты. «Члены семьи много разговаривают друг с другом. Они счастливы быть вместе. Еще им очень нравится питание. Дети играют, передвигаются, веселятся, как им угодно. У них при себе их игрушки, и персонал в их распоряжении двадцать четыре часа в сутки».

Кепплингер говорил, что Феликс был больше всех полон жизни, но он также был и очень прилипчив и никогда не выпускал маму из поля своего зрения. Но очень скоро он достиг заметного прогресса и всего через несколько дней начал заводить себе друзей. «Мы гордимся тем, что Феликс все больше и больше доверяет нам, – сказал Ец, постоянный посетитель ребят. – Мы уже почти подружились».

Но, увы, навещая жертв, полиции приходилось задавать вопросы, чтобы выяснить подробности об их состоянии. «Нам очень тяжело слышать все больше и больше сведений о том, что пришлось пережить мальчику. До этих пор мы видели его несколько раз. Он всегда рад видеть нас снова, он волнуется и улыбается... Он полон радости и восторга, и когда он не может контролировать свой восторг, то машет руками в воздухе».

31 апреля больничный персонал организовал праздник по случаю двенадцатого дня рождения Александра – и его брата-близнеца Майкла, чье тело было уничтожено Фрицлем. «Им понравился праздник, и особенно торт», – рассказали работники больницы. Никто не сокрушался об отсутствии отца двух взаимосвязанных семей, который, к счастью, находился под стражей совсем в другом месте.

Но этого было недостаточно – врачи утверждали, что дорога к восстановлению займет годы. Элизабет и шестеро ее детей получали юридическую помощь, консультируясь по вопросам 24 лет жестокого обращения с ними их деспотичного отца. Они вполне могли потребовать компенсации, хотя долги, в которые успел влезть их отец, были востребованы и он остался банкротом. Тем временем клиника делала все возможное, чтобы отгородить семью от стаи различных журналистов, слетевшихся в Амштеттен.