Мадлен. Пропавшая дочь - Кейт Мак-Канн Страница 42

Начать мы решили с Испании — из-за того, что она находится рядом с Португалией. После британцев и ирландцев в Алгарве больше всего приезжает немцев и голландцев, поэтому мы также намеревались побывать в Берлине и Амстердаме. Конечно, нельзя было забывать и о Северной Африке. Из Прайя-да-Луш очень легко попасть в Марокко (на пароме от испанской Тарифы до Танжера можно доплыть за каких-то тридцать пять минут, и ходят паромы несколько раз в день), поэтому существовала вероятность того, что Мадлен увезли туда. Британское министерство иностранных дел очень помогло нам, организовав консульскую помощь во всех этих странах.

Теперь, когда стало понятно, что мы задержимся в Прайя-да-Луш надолго и что нам предстоят многочисленные поездки в аэропорт и в Портиман — на встречи с полицией в британском консульстве, мы решили, что, если бы имели в своем распоряжении машину, это значительно упростило бы нашу жизнь. И вот 27 мая мы взяли напрокат «Рено Сценик».

31 мая из лиссабонского аэропорта мы вылетели в Мадрид. И снова было ужасно тяжело расставаться с Шоном и Амели. Помимо основного, всепоглощающего страха за Мадлен, у нас было еще множество поводов для волнения, и я не могла смириться с тем, что мне приходилось делать подобный выбор. Как же я проклинала того человека, который принес такую боль нашей семье! Нас утешало лишь то, что близнецы воспринимали эти разлуки гораздо спокойнее, чем мы с Джерри.

Когда мы в лиссабонском аэропорту подошли к стойке регистрации, я не увидела там ни одной фотографии Мадлен. Меня это встревожило. Один из работников аэропорта рассказал мне, что на некоторых стойках с внутренней стороны приколото кнопками описание Мадлен. Снова мне на глаза навернулись слезы. Этого же недостаточно! Лиссабон оказался не единственным городом на нашем пути, где в аэропорту не было портретов Мадлен. Бедная Фил, позже ее чуть не арестовали, когда она захотела исправить эту ошибку и попыталась расклеить несколько наших листовок. Судя по рассказам наших последователей, в Португалии к самовольному расклеиванию листовок относятся не так либерально, как в других странах.

Сидя в кафе аэропорта, я то и дело поглядывала на снующих вокруг меня людей. Кто-то спешил на регистрацию, кто-то толкал тележку с багажом. Куда они направляются? Знают ли они, что где-то была похищена маленькая девочка? Как могут они ехать отдыхать или в командировку, обсуждать на собраниях прогнозируемые объемы продаж, когда Мадлен находится в руках похитителей? Не в первый раз и уж точно не в последний мне вдруг захотелось закричать: «Остановитесь! Вы все, остановитесь!» Очень трудно смириться с тем, что для остальных людей жизнь идет своим чередом, но это так и от этого никуда не деться.

В Мадриде нас встретили несколько представителей британского посольства и двое пресс-атташе, а так же целая толпа журналистов и фотографов. Из аэропорта нас отвезли в гостиницу, где мы должны были провести ночь. Мы поговорили с Кларенсом о намеченной на завтра пресс-конференции, после чего направились в наш номер отдохнуть.

«Сегодня захотелось расплакаться. Становится все труднее отгонять плохие мысли».

После беспокойной ночи мы встали, оделись и спустились в ресторан завтракать. Я не могла заставить себя сфокусировать внимание на предстоящем дне, на том, ради чего мы сюда прилетели. На какое-то время я брала себя в руки, глубоко дыша или приказывая себе собраться, но через несколько минут внутренняя опустошенность ощущалась еще сильнее. Я ужасно на себя разозлилась. Прекрати ныть! Хватит! Ты должна помочь дочери. Ты ничего не добьешься, если будешь целыми днями лить слезы и упиваться своим горем. Однако не так-то просто «вытащить себя из болота», когда малейшее движение и даже вдох дается с большим трудом. Пока я сопела над своей чашкой чая, Джерри сказал мне: «Кейт, ты не обязана это делать. Мы можем не заниматься всем этим. Отменить эти пресс-конференции не составит труда». Я знала, что он хотел помочь мне, но еще я знала, что не прощу себе, если мы не завершим начатое.

После знакомства с британским послом в Испании, британским консулом в Мадриде и сотрудницей департамента правосудия и внутренних дел у нас был запланирован разговор с представителями трех испанских неправительственных организаций (НПО), занимающихся случаями пропажи детей и детской эксплуатации. И Джерри, и я немного нервничали перед этой встречей. Понимая, что множество случаев похищения детей не получили и доли той огласки, какую имело происшедшее с Мадлен, мы побаивались, что к нам отнесутся прохладно.

Как выяснилось, мы ошиблись. Нам был оказан самый теплый прием. «Слава Богу, что вы этим занимаетесь! — сказали люди из НПО. — Мы очень благодарны вам за то, что вы привлекаете внимание к проблеме похищения детей». Целый час они рассказывали нам, какого размаха эта беда достигла в Испании и с какими трудностями им приходится сталкиваться. Несмотря на то что в последнее время ситуация несколько улучшилась (к примеру, пару лет назад хранение детской порнографии наконец стало считаться в Испании уголовным преступлением), они полагали, что многие случаи сексуального насилия над детьми, распространения детской порнографии и торговли детьми по-прежнему замалчиваются. Власти и даже обычные люди, похоже, не желали признавать, что подобное происходит в их стране.

Представители НПО были так красноречивы в описании этих ужасающих фактов, приводили такую ошеломляющую статистику, что я в конце концов не выдержала и ушла в туалет, чтобы скрыть слезы. Опираясь на раковину, я посмотрела на глядящие на меня из зеркала красные распухшие глаза, на покрывшееся розовыми пятнами лицо. Ну же, Кейт, соберись! Сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Еще раз. Медленнее. Спокойно. Спокойно. Я смочила пару бумажных носовых платков в холодной воде и прижала их к глазам и щекам. Потом несколько раз с усилием моргнула, чтобы придать своему лицу хоть какое-то подобие спокойствия. Сделав последний глубокий вдох, с несколько просветлевшим разумом я вышла к Джерри и Кларенсу, и мы отправились на запланированную пресс-конференцию, за которой последовало несколько коротких интервью.

Днем мы встретились с синьором Рубалькаба, испанским министром внутренних дел. Он внимательно выслушал нас, был вежлив и явно сочувствовал нам. Он показал нам материалы дела о похищении Мадлен, которое уже завела испанская полиция, что очень ободрило нас. Я помню две вещи, которые сказал нам сеньор Рубалькаба: «Мы относимся к Мадлен как к одной из нас» и «Со временем люди могут о чем-то забыть. Приходите ко мне в любое время и напоминайте». Конечно, я не могу знать, насколько искренними были оба эти заявления, но его сопереживание казалось неподдельным. Мы были благодарны ему за слова поддержки.

Когда очередной день подходит к концу, а ты все так же не знаешь, где твой ребенок, подобные проблески оптимизма могут угаснуть очень быстро. Тем вечером, когда мы летели обратно в Португалию, на ход моих мыслей, несомненно, наложило отпечаток то, что мы услышали от представителей НПО.

«Летим домой. Очень грустно. Снова думаю только о Мадлен, о ее страхах, ее боли. На этой неделе меня посетило слишком много плохих мыслей. Как мне жить дальше, зная, что ее жизнь могла на этом и закончиться?»