Больше не промахнусь - Жиль Легардинье Страница 4

3

Очень надеюсь, что Дебле не станет выедать мне мозг: не уверена, что сегодня смогу адекватно реагировать. Невозможно поверить, что я работаю здесь уже десять лет. Все так изменилось. Я иду по коридору, слева и справа множество кабинетов. Двери закрыты, но стены стеклянные, и я вижу, что происходит внутри. Здороваюсь с коллегами – с теми, кто меня заметил. А вот и кабинет Эмили. Она говорит по телефону, но я открываю дверь и заглядываю внутрь. Эмили широко улыбается мне, продолжая разговаривать с собеседником по-английски. Ничто в голосе не выдает ее, когда она закатывает глаза, указывая на трубку. Я тычу пальцем в конец коридора и одними губами произношу:

– Дебле вызывает! – И начинаю обеими руками душить себя.

Она беззвучно смеется и машет: ладно, увидимся позже! Эмили – одна из самых больших удач в моей жизни. Она мне как родная сестра. Ни с одной подругой я не была так близка. Иногда мне кажется, что мы знакомы чуть ли не с детского сада. И я уверена, что, если она уволится, я не смогу тут работать. Особенно теперь.

Мы пришли в «Дормекс» с разницей в несколько месяцев. Тогда здесь работало больше трехсот человек. Матрасы класса люкс, которые мы продаем, изготавливали тут же, на заводе, расположенном за офисным зданием. Везде было полно народу. Кабинеты выглядели немного старомодно, но все двери были нараспашку. Настоящий улей. Дом, где живет большая семья. Снаружи сновали грузовики, с завода доносился грохот машин, непрерывно звонили телефоны, все обволакивал гул голосов. Особую ноту в общую атмосферу вносили рабочие, и мы все гордились тем, что делаем. Лучшие отели мира и самые требовательные частные клиенты заказывали наши матрасы – сшитые, набитые и простеганные вручную! Сама английская королева спала на матрасе, который был сделан у нас. Наши матрасы были известны во всем мире. На нас равнялись, мы были в авангарде, хотя некоторые наши секреты производства были известны еще в эпоху Возрождения. Мы изготавливали пружинные матрасы, матрасы из пенополиуретана, латексные – с воздушными ячейками; самыми шикарными были те, что с наполнителем из мохера или альпаки. По всему миру развозили и рассылали то, что было придумано, испытанно и изготовлено здесь. В те времена нашим девизом было: «Доверьте нам ваши ночи, и ваша жизнь станет наслаждением!»

Когда мы с Эмили только начали здесь работать, то бегали в почтовый отдел читать адреса на посылках и «путешествовали» по всему миру, разглядывая надписи на ящиках: Лондон, Нью-Йорк, Гонконг, Абу-Даби, Кейптаун… Сотни матрасов ожидали отправки в восточные дворцы и на частные острова в Тихом океане.

Но прошло несколько лет, владельцы состарились и продали предприятие. Новых акционеров интересовала только прибыль. Они сразу перенесли производство в Азию, – ведь рабочая сила там гораздо дешевле, да и сырье тоже.

Наш каталог сократился наполовину: перестав заботиться о качестве, новые владельцы не выдержали конкуренции. Теперь в «Дормекс» работает всего двадцать шесть сотрудников. Кабинеты перестроили. Стало гораздо светлее, все сияет и блестит, повсюду стеклянные перегородки – никаких уютных уголков. И никакого доверия.

Несмотря на красивые слова, это больше не одна команда. Мы – наемные работники. Для «стариков», заставших прежние времена, это тяжело. Мы чувствуем себя как белые медведи на стремительно тающей льдине. Некоторые даже разводят костры, чтобы приблизить конец… Мы забыли, ради чего работаем. Прощай, профессиональная гордость. У нас отняли цель и удовольствие, с которым мы делали свое дело. Сегодня наш девиз: «Доверьте нам ваши ночи, а мы выпишем вам кассовый чек».

Я занимаюсь персоналом. Давным-давно – хотя не так уж и много времени прошло – я помогала людям лучше выполнять свою работу, поддерживала, когда у них в жизни происходили важные события. Рождение ребенка, выход на пенсию, развод, болезнь, повышение квалификации – я всегда была рядом. Сотрудники не злоупотребляли льготами и отгулами, а владельцы компании относились к ним с искренней сердечностью. То была отличная команда. О жизни моих коллег мне было известно все – и проблемы, и радости. Мы говорили открыто обо всем. Я управляла человеческими ресурсами, была связующим звеном между руководством и коллективом, и эта связь работала в обе стороны. Господин Мемнек, бывший владелец предприятия, говорил, что я – как медсестра, только без шприцев и пластырей, оказываю первую помощь душе. Мне это очень нравилось. А теперь, когда большинство сотрудников сократили, а бюджет «оптимизировали», я превратилась в механический протез, которым управляет дирекция.

Теперь я должна объявлять о сокращениях льготных выплат и увольнениях. Это ужасно. Часть заводского здания превращена в бизнес-центр с множеством офисов, которые арендуют непонятно какие компании. Не всегда даже понятно, чем они занимаются: продавцы таймшера, агентство релукинга, торговцы подержанной мебелью (которым люди, попавшие в трудное положение, несут свои вещи, чтобы получить взамен немного наличных) и бог знает кто еще. Почему выселяют не их? Им-то как раз самое место где-нибудь на Марсе!

Забегаю к себе, чтобы оставить пальто. Сразу за моим кабинетом начинается опен-спейс. Не знаю, сколько еще продержусь под натиском постоянной реорганизации, которая то там, то тут отгрызает кусочки личного пространства – как будто пустыня наступает на оазис. Личные кабинеты остались только у восьми человек, остальных пересадили в одно большое помещение. Сначала это казалось хорошей идеей, люди чувствовали себя сплоченно, как в американских фильмах – когда показывают, например, редакцию большой газеты, где истина вступает в бой с фейковыми сенсациями. Но через пару недель все поняли, что между реальностью и кино пролегает глубокий ров. Все сидят друг у друга на голове, ни минуты тишины и покоя. Так шумно, что сотрудникам запретили переговариваться, даже если они сидят рядом. Если они хотят что-то обсудить, то должны переписываться по электронной почте. Чудеса технологий и достижения интеллекта, конечно же, способствуют повышению производительности. Всего две тысячи лет цивилизации – и мы перестали разговаривать, сидя друг против друга. Зато руководство будет в курсе любого обмена информацией… И – да, это еще одна идея Дебле и его мерзкого подхалима Нотело.

А я должна озвучивать их приказы, изданные «на благо компании». Сидя у панорамного окна в своем «аквариуме», Дебле над всеми возвышается и за всеми следит. За соседним стеклом маячит его верный заместитель. Дебле и Нотело – адская парочка. Поначалу Нотело даже казался нам симпатичным – вероятно, из-за своего бразильского акцента. Но, несмотря на то что к бразильцам во Франции традиционно относятся с симпатией, мы быстро поняли, что не все они этого заслуживают. Или нам достался единственный говнюк на всю прекрасную страну Бразилию. Они с Дебле на одной волне. Можно даже подумать, что соревнуются, кто первый придумает очередную пакость. Нотело, например, предложил снести перегородку, за которой стояла кофе-машина. И теперь ты на виду даже во время перерыва. И все в курсе, кто с кем разговаривает и у кого еще хватает сил общаться.

Проходя через опен-спейс, украдкой здороваюсь с теми, кого хорошо знаю: Валери, Флоранс, Малика… Они едва осмеливаются кивнуть в ответ. Еще немного, и тут будет как в тюремных мастерских. Единственный, кто открыто отвечает на мое приветствие, – Флоран, стажер из отдела маркетинга. Это я приняла его на работу. Ни одна из наших девушек не устояла перед его улыбкой и молодостью (ему всего двадцать лет). Когда он потягивается, демонстрируя пресс, никто не может остаться равнодушным. Особенно Лионель из дизайн-студии. Сейчас Флоран широко улыбается мне с признательностью новичка, которому дали шанс проявить себя. Вместе с ним в наш коллектив ворвалась волна свежего воздуха. Он работает у нас всего неделю, еще не покрылся плесенью и полон жизни.