Я в степени N - Александр Староверов Страница 4

– Иди в задницу, – сказал я ему. – В пьяную и добрую задницу, где ты живешь постоянно, а я бываю иногда. Иди, не мешайся под ногами.

И тогда мужик произнес фразу, которая меня убила, потом воскресила и снова убила. И так несколько раз. С ног на голову все перевернула эта фраза или наоборот. Не часто мне рвали шаблоны – я сам кому угодно могу их порвать. Шаблон порву, моргалы выколю, а вы даже и не заметите. Но в этот раз у простого как три копейки футбольного фаната получилось намного лучше. Грустно икнув и огорченно махнув банкой пива, он изрек пылающие, взорвавшие мой мозг слова:

– Ну и быдло же ты, мужик, а еще глаза добрые…

Я сначала не понял, а после, когда до меня дошло, сел на мокрый асфальт и, не обращая внимания на скалящего зубы пацанчика, обхватил голову руками и завыл от рвущего меня на части прозрения. Я осознал божий замысел. Сегодняшний вечер был посвящен усмирению моей гордыни и выяснению вопроса, кто на свете всех быдлее. Оказалось, я. Смешно. Очень смешно. Обалденное у Господа чувство юмора! Да-а-а… это вам не «Камеди Клаб». Монти Пайтон с Вуди Алленом нервно курят в сторонке…

Несколько секунд я выл и раскачивался, сидя на асфальте, а потом, осознав всю абсурдность ситуации, засмеялся. И даже не засмеялся, а заржал, истерично всхлипывая и вытирая слезы.

Гопник с мажором обалдели. Злой мальчишка от удивления, как и я, сел на асфальт, испачкав свои дорогостоящие штаны.

– Ты чо? – недоуменно произнес, выпучив на меня глаза, футбольный фанат.

– Ты это зачем? – как-то по-детски поинтересовался у меня ставший вдруг незлым уже теперь пацанчик.

– Быдло… – простонал я сквозь смех, по очереди тыкая в них пальцем. – Ты мне… быдло… я тебе, а он… он… нам… Мы все… все… по кругу… быдло… По кругу… Ой, не могу… по кругу… как в порнушке… Не могу… как в порнушке… немецкой…

Я повалился на асфальт, провел по нему разбитым лицом, оставляя кровавый след, и завыл, скребя ногтями мокрую землю. Уж не знаю, поняли ли они меня, или мой безудержный смех их заразил, но сначала хмыкнул присевший на корточки рядом гопник, а после к нему присоединился мальчишка из «Мерседеса». И понеслось, минут десять успокоиться не могли. Как только утихали, кто-то произносил слово «быдло», и приступ веселья начинался по новой. Даже в молодости, по большой укурке я так не смеялся. И все добрыми такими стали, хорошими. У мальчишки вдруг просветлело лицо – совсем детским оно оказалось, капризным немного, но хорошим и чистым, как у моего семилетнего сына, когда он расшалится. А гопник действительно превратился в Дедушку Мороза из сказочного фильма, не в грозного деда, морозящего плохих персонажей хрустальным посохом, а в доброго старичка, утешающего бедную сиротку Настеньку. И нос такой же картошкой у него вдруг вылез, и усы как будто пробиваться начали. Ох, какими близкими мы вдруг стали, родными почти: три мужика посреди ночной, предосенней Москвы – гопник, мажор и я – непонятно кто – то ли бизнесмен, то ли писатель.

Когда кончился смех, сама того не желая, нашу близость укрепила украинская бабушка Тая. Во время всеобщего веселья она стояла в сторонке и пыталась понять, что происходит. Я вроде приличный, меня она знает, здороваюсь каждый день. Гопник – ну, с ним все понятно, мальчик из «Мерседеса» – по определению враг. Потому что мальчик и потому что из «Мерседеса». Наверняка сын коррупционера. И что этих троих могло объединить, и почему они смеются? Драться ведь хотели еще десять минут назад… Мир у Таи разрушился! И лишь когда мы успокоились, она, уцепившись за дымящиеся руины и предусмотрительно отойдя на десяток метров, прокричала:

– Алхохолики, наркоманы! Я зараз вот пиду, милыцию вызову!

Вот после этих слов мы окончательно и породнились. Да, алкоголики, да, наркоманы, быдло – короче, люди русские, обыкновенные русские люди, невзирая на различия в возрасте и социальном статусе.

– Перед бабушкой извинись, – сказал я мальчишке. – Ты же все-таки ее ударил.

Пацанчик вопросительно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на гопника.

– Конечно, извинись, – подтвердил футбольный фанат. – Баб бить – последнее дело, особенно тех, которые тебе в матери годятся.

Мальчик со сломанным носом вскочил и, разбрызгивая капли крови, побежал догонять Таю. Я чуть не расплакался от умиления. Мы стали семьей. Мы стали братьями, пацанчик был младшим. И как в любой нормальной семье, решили вопрос большинством голосов – объяснили младшему, в чем он был неправ. И младший понял. Я видел, как он стоял на коленях перед офигевшей от его напора консьержкой, говорил ей что-то и протягивал красную купюру – по-моему, пять тысяч рублей. Тая взяла, и младший, счастливый, побежал обратно к нам. Хорошо, что он не рассмотрел, как Тая, быстро покрутив пальцем у виска, развернулась и радостно пошла в наш подъезд. Мы с гопником это видели, но ему не сказали.

Мальчишка добежал и остановился, тяжело дыша. Что делать дальше – было непонятно: драться немыслимо, расходиться после внезапно установившегося между нами родства – тоже не хотелось.

Чтобы не дать погаснуть вспыхнувшему огоньку любви, я задал младшему вопрос:

– Ты чего взбеленился-то? Я же на «зебре» стоял, никого не трогал…

– Да понимаете, – от волнения мальчишка перешел на вы, – девушка меня послала… Мы с ней четыре года вместе, с восьмого класса. Нашла себе… От нее еду. Не выдержал, завернул в магазин, купил и прямо в машине… из горла… А тут вы… Простите меня, не в себе…

– Да ладно, – сказал я. – Понимаю, бывает… Думаешь, молодым не был, что ли?

– А чего она тебя послала? – удивился гопник. – Ты вроде богатый – вон тачка какая, чего ей еще нужно?

– Богатый – не богатый… Какая разница? – печально ответил мальчишка. – Тут не в этом дело. Тут – любовь. Первая она у меня… Тяжело…

– Да плюнь! – из самых лучших побуждений утешил его футбольный фанат. – Подумаешь, дырка с ушами. Знаешь, сколько у тебя еще их будет?

Пацанчик непроизвольно сжал кулаки, и я, чтобы не доводить дело до очередного, миллион первого греха, быстро обратился к гопнику:

– А ты чего здесь шляешься ночью, бухой? Живешь-то сам где?

– Да опять, – сразу погрустнел фанат, – опять наши на выезде проиграли… Кони и есть кони, на них бы пахать – толку больше было бы… Нам на стадионе ЦСКА руководство клуба просмотры матчей устраивает с бесплатным пивасиком. Ну, когда выигрываем – пива хватает, а когда сливаем – тут без водяры не обойдешься. Я и побежал, возвращаюсь, а народ разошелся. Ну, я и принял с горя в скверу, на скамеечке. Это же надо – четвертую игру подряд!.. А живу я в Бибирево, вот к метро шел… Заблудился… А вас увидел – и так обидно мне за все стало: и за ЦСКА, и за вас, и за всю нашу Рассеюшку, что, ей-богу, вам обоим навалял бы. Хорошо, что вы нормальными мужиками оказались.

– А у вас что случилось? – спросил меня пацанчик после небольшой паузы. Он почему-то был абсолютно уверен, что у меня тоже что-то случилось. Ну конечно, между братьями всегда существует мистическая связь. Чувствовали мы друг друга – прав он. Случилось… Только как рассказать, что случилось, я не знал. Слишком большие и неопределенные проблемы. Я и сам до конца не разобрался.