Дуэт для одиночества - Алёна Жукова Страница 4

Лиза помнила этот день, когда во двор въехал грузовик, в кузове которого стояло что-то закутанное мешками и напоминающее очертанием дом. Лиза сидела на подоконнике и увидела, как выскочили мама и Ася, как они забегали вокруг машины, как два мужика обмотались веревками и потянули. Когда пианино наконец втиснули в комнату и сорвали мешки, Лиза наткнулась на свое отражение в его черном лакированном боку – съехавший набок бант, открытый рот и перепуганные глаза. Так встречают судьбу. В ту ночь она попросилась к маме в постель, в темноте пианино казалось еще страшнее, особенно белеющие в темноте зубы клавиш и массивные лапы подсвечников.

Много лет спустя, прикасаясь к разбитым клавиатурам школьных роялей и к чутким клавишам их концертных собратьев, Лиза всегда старалась найти то ощущение полного слияния с инструментом, которое возникало при игре на ее стареньком, глуховатом «Шредере». И когда это случалось, возникала та самая почти одушевленная интонация, которая, казалось, не может родиться в деревянном чреве, заполненном войлочными молотками и железными струнами.

Самой первой Лизиной учительницей музыки, стала Ася Марковна, которую в детстве учили играть на фортепиано вместе со старшими сестрами. С тех пор у нее сохранилось почти мистическое отношение к музыкальным способностям, коих, как выяснилось, у нее не оказалось. Нинэль, старшая сестра, поражала всех своей виртуозной игрой, средняя Эмма – тонкой музыкальностью, и только Асе бог запечатал уши. Учительница музыки, пожилая сухая немка, приносила на уроки ноты в красивых переплетах с тисненными золотом буквами «Collection Litolff», в которых были клавиры классической музыки всех уровней сложности. Сестры играли в четыре руки симфонии Моцарта и разучивали «Карнавал» Шумана, а несчастная Ася томилась и потела от страха, что опять никак не сможет запомнить наизусть четыре строчки незамысловатой пьески для начинающих. Она с восхищением и подобострастием внимала игре учительницы и сестер и не понимала, что с ней не так и почему ноты, превращаясь в звуки, абсолютно не запоминаются и приходится все время думать, куда поставить палец. Ее аналитический ум пытался оптимизировать задачу, но ничего не получалось. После года мучений учительница музыки посоветовала родителям прекратить уроки с младшей девочкой, в музыкальном багаже которой остались навсегда только две пьески – «Кукольный вальс» неизвестного композитора и недоученная моцартовская «Колыбельная» в легком переложении.

После того как пианино, купленное для Лизы, было наконец задвинуто в угол между диваном и окном, пришел настройщик. Он легко прикоснулся к клавиатуре и удивил женщин страданием, отразившимся на его лице. Он предупредил, что работа предстоит большая и что неизвестно, как будет старый инструмент держать строй. Лиза вросла в пол, когда увидела великолепие фортепианного нутра, обнажившегося под снятой крышкой. Она пыталась воспроизвести голосом завораживающее гудение камертона, которым настройщик бил почему-то по собственной голове. Когда работа была закончена, мастер потребовал уйму денег, но нужной суммы у Веры и Аси не набралось. Настройщик выписал квитанцию на рассрочку и предупредил, что долг придется погасить в течение двух месяцев. Уходил он с подобревшим лицом. Пианино похвалил, сказав, что все немцы – фашисты, но веников не вяжут.

Асе Марковне не терпелось поскорее сыграть свой скудный репертуар и заинтересовать Лизу. Ей это удалось. От «Кукольного вальса» Лиза пришла в восторг. Она кружилась, подпрыгивала и просила играть еще и еще. С «Колыбельной» прошло все не так гладко: слова Ася помнила, а вот как играть – забыла. Ей на помощь пришла Вера. Ухватив известную мелодию – «Спи, моя радость, усни» и сверяясь у Аси с текстом, в котором то ли птички, то ли рыбки затихали и засыпали, Вера красиво запела. После смерти Семена это случилось в первый раз. Лиза опять вросла в пол и открыла рот. Когда песня закончилась, она заревела и попросила еще. С этого дня каждый отход ко сну сопровождался «Колыбельной». Если мамы не было – пела сама Лиза. Но что особенно потрясло Асю, так это навязчивое стремление пятилетней Лизы сыграть мелодию колыбельной на пианино. Каждое утро она бежала к инструменту и просила поднять тяжелую крышку. Сначала Лиза приставала к Асе, чтобы та научила ее играть эту мелодию, но Ася, тыкая невпопад по клавишам, в конце концов признала свое бессилие. И тогда Лиза сама решила ее подобрать. Сначала она это сделала правой рукой, а потом добавила пару нот левой и гордо продемонстрировала результат. Ася умилилась и назвала Лизу «наш Моцарт». Хотя Лизе к тому времени едва исполнилось пять лет, Ася решила, что пора найти достойного педагога. Она вспомнила, что когда-то Семен просил ее помочь с родами одной милой барышне, которая была женой знаменитого скрипача. Ася Марковна, не откладывая, позвонила Маргарите Александровне – Риточке, и та ее сразу вспомнила. «Еще бы, – подумала Ася, – младенца руками из нее тащили, чуть не задохнулся, еле легкие прочистили. Теперь вот тоже играет, но не на скрипке – на трубе». После недолгой прелюдии вежливости Ася Марковна озвучила свою просьбу: