Дочь есть дочь - Мэри Вестмакотт Страница 4

Тут Лора неожиданно улыбнулась.

– Как и женщины определенного возраста, и даже я – не самая рядовая из них. – Она опустошила свой стакан с пахтой. – А ты знаешь, почему я пью пахту?

– Потому что это полезно?

– Да что ты! Просто я полюбила ее с тех пор, как ездила во время каникул на ферму в деревне. А другая причина – чтобы быть оригинальной. Ради позы. Мы ведь все позируем – приходится. А я – даже больше, чем другие. Но, слава Богу, я это вполне осознаю. Вернемся, однако, к тебе, Энн. Все, что с тобой происходит, – это нормально.

Просто ты вот-вот обретешь второе дыхание.

– Что ты называешь вторым дыханием, Лора? Уж не думаешь ли ты… – Она замялась.

– Нет-нет, ничего плотского я не подразумеваю. Речь идет исключительно о нравственных ценностях. Женщины – счастливая часть человечества, но из них девяносто девять из ста об этом не подозревают. Сколько лет было святой Терезе, [6]когда она затеяла реформу монастырей?

Пятьдесят. И таких примеров можно привести множество.

От двадцати до пятидесяти лет женщины в силу своей биологической сущности, заняты по горло, и это естественно. Они целиком отдаются детям, мужьям, любовникам, одним словом, личной жизни. Если же и переключают свою энергию из этих областей на иные цели, то достигают желаемого чисто по-женски, опираясь на эмоции. Но в среднем возрасте происходит естественный второй расцвет, который пробуждает душу и разум женщины. Чем старше она становится, тем больший интерес проявляет к тому, что не входит в сферу ее личной жизни. Интересы мужчин в эту пору жизни сужаются, а женщин – расширяются. Мужчина шестидесяти лет обычно повторяет себя, как граммофонная пластинка. А его сверстница, если она, конечно, личность, становится интересным человеком.

Энн, вспомнив Джеймса Гранта, улыбнулась.

– Женщины стремятся к чему-то новому. Случается, несомненно, что и они в этом возрасте Ведут себя как нельзя более глупо, не без того. Некоторые, например, сексуально озабочены. Но в общем средний возраст для женщины пора больших возможностей.

– Как приятно тебя слушать, Лора! Думаешь, я смогу найти для себя достойное занятие? Скажем, в качестве социального работника?

– Достаточно ли ты любишь своих ближних? – серьезно спросила Лора Уитстейбл. – Ведь без внутреннего горения эта работа невозможна. Не делай ничего такого, чего тебе делать не хочется, – лишь ради того, чтобы погладить себя за это по головке! Осмелюсь утверждать, что в подобных случаях результаты бывают самые плачевные. Если тебе нравится навещать больных старух или возить к морю неопрятных и невоспитанных придурков, то ради Бога, конечно. Многим это приносит радость. Но тебе, Энн, я вообще не советую ударяться в бурную деятельность. Помни – всякое поле время от времени оставляют под паром. До сих пор твоим уделом было материнство. Я не представляю себе тебя в роли реформатора, художника или социального работника. Ты, Энн, самая обыкновенная женщина, но при том очень симпатичная. Подожди. Наберись терпения и жди, не теряя веры и надежды, пока судьба не предоставит тебе какой-нибудь шанс. И тогда жизнь твоя наполнится новым смыслом.

И, помедлив, она спросила:

– А романов у тебя никогда не было?

Энн покраснела.

– Нет, – ответила она, преодолев смущение. – А что, по-твоему, пора уже?

Дейм Лора оглушительно фыркнула, так что звякнули стаканы на столе.

– Ох уж эти мне современные веяния! В викторианскую эпоху секса боялись настолько, что чуть ли не ножки мебели зачехляли! Секса стыдились, его прятали ото всех.

Слов нет, это очень скверно. Но в наши дни кинулись в противоположную крайность. Секс сделался чем-то вроде лекарственного препарата, который можно купить в любой аптеке. Наподобие серы или пенициллина. Приходят ко мне молодые женщины и спрашивают: «Может, мне лучше завести любовника?» Или: «Как вы думаете, не следует ли мне родить ребенка?» Можно подумать, что ложиться в постель с мужчиной – не радость, а обязательная процедура. Тебя, Энн, не назовешь страстной женщиной. Но в тебе кроется огромный запас любви и нежности.

Быть может, это предполагает и секс, но для тебя он – не главное. Если ты ждешь от меня пророчества, то скажу тебе, Энн, что в скором времени ты снова выйдешь замуж.

– О нет! Вряд ли я на это способна.

– Почему же в таком случае ты купила сегодня букетик фиалок и пришпилила к своему пальто? Обычно ты покупаешь цветы для дома, а не украшаешь ими себя. Эти фиалки, Энн, символ. Ты купила их потому, что в глубине души чувствуешь приближение весны. Твоя вторая весна не за горами.

– Скорее бабье лето, – смутилась Энн.

– Пусть будет так, если тебе больше нравится.

– Твои слова звучат очень убедительно, но, поверь, я купила цветы лишь из жалости к несчастной, дрожавшей от холода продавщице.

– Так думаешь ты. Но это лишь внешний повод. А смотреть следует в корень. Научись читать в самой себе.

Познать самое себя – вот что важнее всего в жизни. Боже мой, уже третий час! Мне надо бежать. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Обедаю с Джеймсом Грантом.

– С полковником Грантом? Ах да, разумеется. Симпатичный парень. Проницательные глаза блеснули. – И давно он так за тобой ухаживает, Энн?

Энн рассмеялась и покраснела.

– У него это вошло в привычку.

– Но он ведь несколько раз делал тебе предложение?

– Да, но, право же, это ровным счетом ничего не означает. Ах, Лора, может, и в самом деле мне надо выйти за него? Оба мы одиноки…

– Слово «надо» к браку неприменимо, Энн. И неподходящий муж хуже чем никакого. Бедный полковник Грант. Хотя, в сущности, жалеть его нечего. Мужчина, который неоднократно делает предложение женщине, но не может добиться ее согласия, принадлежит к той категории людей, которым втайне импонирует поражение. В Дюнкерке он бы безусловно ликовал, но, полагаю, должность командира Легкой бригады [7]была бы ему по душе еще больше! В нашей стране испытывают непонятную нежность к поражениям и промахам, а побед почему-то стыдятся.