Апокриф - Владимир Гончаров Страница 37

— Лорри!! Темар!! — запоздало воззвала Адди.

— Иди, иди… — по инерции пробурчала Лорри вслед брату.

* * *

Лории сидела, уставившись в стол, молча и нервно покусывая зубами кончик ногтя на большом пальце правой руки. Она чувствовала себя неудобно и готова была броситься вслед за братом, мириться и даже просить прощения, однако собственная молодость, недостаток жизненного опыта и не пришедшая еще мудрость не давали ей сделать этого вполне естественного хода.

— Зря ты так, Лорри… — прервав молчание с мягкой укоризной сказала Адди.

— Да сама знаю! — досадливо ответила Лорри, внимательно разглядывая обгрызенный кончик ногтя. — А вообще, Адди? Что это с ним? Ну, все это: кольцо… Завет Истины… «Тот, кто управляет миром…»? Это у него что, новое увлечение?

— Понимаешь, Лорри, мне же некогда за ним следить. Более или менее прилично учится, чем может, мне помогает, с нарезки, как многие мальчишки в его возрасте, не срывается, и слава Богу… А сам он тоже не больно-то разговорчивым теперь стал. Опять же при первой возможности из дома… фьють! Ну, в общем, я знаю, что он регулярно в церковь ходит, вроде бы даже вступил в организацию «Вера и молодость»… духовный наставник у него, кажется, есть какой-то… Ты знаешь, я считаю это вполне приемлемым вариантом. В таком возрасте ребята сплошь и рядом в банды сбиваются, черт знает чем занимаются, а тут… одним словом, ничего плохого я в этом не вижу! Наоборот…

— Да нет, конечно! — вступила Лорри, — плохого ничего… Только странно как-то! Необычно…

Необычным это казалось Лорри только с точки зрения традиций семьи, в которой до сего времени не было по-настоящему религиозных людей. Из всех только бабушка носила на мизинце перстень с белым камнем и два раза в год (на праздники Обретения Завета Истины и Первого Явления) ходила в церковь. Мадам Моложик знала пару коротеньких молитв, но уже в Венце Истины сбивалась с пятого на десятое, и когда некоторые из верующих подруг упрекали ее в небрежении будничными службами в храме и так называемым домашним ритуалом, она только вздыхала, разводила руками и сокрушенно произносила стандартную формулу: «Бог Един и Светел, Он примет!» И уж конечно, она никогда не пыталась проводить идею какого-либо религиозного воспитания в отношении внуков, особенно, имея ввиду позицию по этому вопросу их отца, которого искренно уважала. Сам Варбоди был скептиком во всем, и уже поэтому, естественно, — не мог не быть атеистом. Не являясь пропагандистом по натуре, он держал свой атеизм при себе, но когда при нем кто-нибудь начинал слишком уж активно и назойливо разглагольствовать о великом даре веры, о всеблагости, всемогуществе и всеведении Господа, о творимых Им чудесах, Варбоди досадливо морщился и мог себе позволить вставиться в речь распалившегося адепта с какой-нибудь ехидной ремаркой.

Лорри почему-то запомнилось, как еще в период их жизни в Кривой Горе к ним в гости пришла одна из тамошних подруг матери. Эта дама после недавнего развода с мужем, как это нередко бывает, с помощью какой-то из своих товарок нашла для себя занятие (к несчастью, она была бездетна) и утешение, погрузившись в практически новый для нее мир веры и церковной обрядности. Как всякий неофит она, разумеется, была неумеренно восторженна и при этом считала себя обязанной дарить светом истинной религии всех, кто попадался ей на пути.

Был выходной день, и дама как раз угодила на традиционный чай семейства Варбоди. Оказавшись перед аудиторией, она тут же, при первом удобном случае повернула разговор на обожаемую тему и, прочно оседлав своего конька, уже не давала никому сбить застольную беседу в какую-нибудь иную сторону. Тут было достаточно обычное в таких случаях попурри из истории о собственном просветлении, о чудесных качествах Святых Предметов, о совершенно очевидной практической пользе Ежедневной Молитвы, о бесконечной глубине и мудрости Завета Истины, о потрясающей душевности, бескорыстии и непорочности всех без исключения священнослужителей, а также о бессилии науки перед Явленными Чудесами…

Госпожа Варбоди, в соответствии с законами, принятыми в женском обществе, достаточно внимательно слушала излияния подруги, временами кивая головой и даже поддакивая. Для детей, особенно для маленького Темара, это было что-то вроде любимой радиопередачи «Приходи, сказка!». Правда, старшие девочки, услышав очередное сообщение о каком-либо чуде, обращали свои взгляды к отцу, являвшемуся для них высшим авторитетом, как бы за подтверждением верности сказанного. Сам инженер вежливо помалкивал, но уже давно сидел, имея на лице маску плохо скрытой иронии, и тосковал. Наконец, когда дама, повествуя о свойствах самой обыкновенной воды, пролившейся через Белый Камень Завета, с восторгом заявила:

— Ведь вы знаете?! Она же никогда не портится!

Варбоди не выдержал и с наигранной убежденностью продолжил:

— И не испаряется!

Дама в запале с восторгом подхватила:

— Да, и не испаряется!!

Продолжая провокацию, инженер незамедлительно и с подъемом довершил:

— И не замерзает!!

Начиная понимать, что здесь что-то не так, дама, тем не менее, по инерции повторила:

— И не замерзает…

Варбоди, чтобы не прыснуть здесь же, за столом, сдавленно проговорил: «Я сейчас!» — и выскочил из комнаты, сопровождаемый мягко-укоризненным взглядом супруги. Девочки, почувствовав атмосферу озорства, стали наперебой предлагать свои варианты: «И не льется! И не мочит! И не капает! И не кипит!» — пока не были остановлены строгим окриком матери, а Темар, по малолетству не почувствовавший юмора ситуации, застыл с открытым ртом, пораженный столь многочисленными и воистину чудесными свойствами волшебной воды…

Что касается самой госпожи Варбоди, то она по складу своего характера могла поверить во что угодно, от Бога — до сельского колдуна, и от гаданий на костях курицы — до инопланетных пришельцев. Единственное, что спасало ее от пагубы тотального суеверия, — была святая вера в собственного мужа, коего она почитала, очевидно, выше всех святых и которого не желала не то чтобы прогневить (она вовсе не боялась супруга), но огорчить своим уклонением в какую-нибудь мистическую или псевдонаучную ересь. Поэтому, имея в запасе заветное кольцо, она никогда не водружала его на собственный мизинец; со сладким замиранием сердца слушая рассказы подружек о приворотах, отворотах и черном глазе, — никогда не делилась этой ценной информацией с обожаемым инженером, равно как и не пересказывала ему содержание статеек из соответствующих изданий, например, об обнаружении в Сопвальских болотах семейства доисторических чудовищ…

* * *

И вот — Темар… «Странно», — повторила про себя Лорри.

И уже вслух:

— Я схожу к нему? — как бы советуясь, спросила она у сестры.

— Конечно, сходи, — отозвалась Адди, — он никогда не злится подолгу, ты же знаешь…

Войдя в комнату брата (первый раз в этот приезд), она сразу обратила внимание на некоторую перемену в ее обстановке. Небольшой письменный стол, ранее стоявший вдоль стены торцом к небольшому простенку у окна, теперь был развернут и придвинут длинной стороной прямо к подоконнику. Исчезли ранее повсюду висевшие большие цветные репродукции с изображениями: Ильтако Нассета, обвешанного с головы до ног фантастическим оружием, из-под которого выпирала мужественная мускулатура (кадр из приключенческого фильма); Слимча Тартифа в боевой позиции «муранис» на борцовском ковре (реклама спортивной одежды); весьма соблазнительной Коруны Котти в смелом купальнике и на велосипеде (настенный календарь) и все остальное в том же духе. В результате этой нехитрой рокировки в комнате освободился довольно значительный кусок стены от пола до потолка. Он-то и был превращен в образцовый домашний алтарь. Ровно посередине этого свободного пространства к стене была привинчена небольшая открытая консольная полка из дерева, на которой расположились Святые Предметы: в центре, на специальной подставке — белый шар с просверленным в нем сквозным отверстием (символ Всевидящего Ока), справа от него — очень хитро и красиво связанный из куска веревки красного цвета узел (свидетельство неразрывной связи с Богом), а слева — небольшая «золотая» (на самом деле — из анодированного алюминия) коробочка, в коей хранился написанный на куске ткани текст Венца Истины. Над полкой, как бы образуя легкую арку, к стене довольно искусно, с несколькими подхватами, была прикреплена полоса белой материи с витиевато вышитой надписью: «Бог Един, Бог Светел!», а на полу, под всей этой композицией и по ее центру стоял простой чугунный светец с закрепленными в нем тонкими палочками, которые, если их поджечь, медленно тлели, ароматно курясь еле заметным дымом.