Отчий сад - Мария Бушуева Страница 36

— Ничего они тут не поймают, — сказал Кирилл тихо, — почти вся рыба испорченная. Черви внутри, ее нельзя есть.

— Отчего?

— Наверное, оттого, что вода все-таки не должна была здесь быть, река веками течет по одному руслу, а на месте этого моря были поселки. Ты читала «Прощание с Матерой »?

— Нет.

— Мне Митя давал.

— Интересно?

— Смотря кому. Некоторым, конечно, нет — если они обожают одни телебоевики. А вы, девчонки, любите читать только про любовь.

— Что читать? — как-то очень по-женски усмехнулась она, и в ее неопределившихся еще чертах он узнал лицо ее каштановой мамы. — Насмотрись видео — и вся любовь.

— Ты смотришь? — насторожился он.

— Я что — рыжая? Конечно.

— И… как тебе?..

— Я вообще все это презираю. — Даша вскинула бровки гордо. — Я — только за платоническую любовь. Я хочу такое общество организовать, где будет культивироваться отсутствие секса. — Она любила сложно выражаться. — Это все низость. Наши тусуются, вместе балдеют — и уже занимаются этим… Меня тоже один, — она даже задохнулась,

— один звал! А Юрка, у нас в классе есть Юрка, помнишь, мы как-то на пляже его встретили? Он сказал, не берите ее, Дарья — архаичная. Всю малину нам испортит нравоучениями!

— Так и сказал?

— Ну его! Они ступали вдоль кромки воды, он босиком, она в крос совках: немного изнеженная, она боялась простуды. И, минуя мальчишек-рыбаков, они заглянули в поблескивающее при свете костра ведро: плавала рыбка, металась.

Быстро темнело.

— У меня дед — заядлый рыбак, — сказала она.

— А у меня — бывший охотник.

— В общем — убийцы. — Она повернула к нему лицо.

— Да?

— Да, — подтвердил он.

— Совсем не клюет, холера, — пожаловался мальчишка то ли своему приятелю, то ли им. Собака опять мчалась к старику, сидящему на коряге.

— На колдуна похож?

— Немного. Они пошли дальше.

— А я похожа на ведьму?

— На добрую волшебницу.

— Ты — не такой, как все!

— Я и х ненавижу! — вдруг резко сказал он, поднял камешек, бросил в воду. — Затонул.

— Кого их?

— Предков.

— А у меня очень милая мама.

— Ну, знаешь, — вдруг засмеялся он, имея вообще способность мгновенно перескакивать из одного состояния в другое, — не думай, что только тебе повезло: у меня тоже есть кое-что.

— Интригуешь?

— Ну разумеется, я ведь вообще по гороскопу — страшный интриган. Скорпион. Про меня сказано: характер сильный, его не ударить фэйсом об тэйбл, он сам кого хочешь об этот тэйбл, жизнь у Скорпиона очень интересная, полная борьбы, в гневе он страшен, но способен на подвиги, способен страстно ненавидеть…

— А любить? И вдруг они замолчали. Вода плескалась, перекликались голоса, еще один костер затанцевал вдалеке, а старик, мимо которого они прошли, неподвижный и темный, точно языческий деревянный божок, глядел им вслед и курил — и собака застыла у его черно-коричневых ступней.

Они сели на бревнышко возле воды. Кирилл так любил смотреть на воду, сам не понимая почему, он словно становился водой сам, становился воздухом, теряя вечно мешающее ему и выпирающее, как иглы ежа, чувство «я», что-то странное, томительное, но удивительно приятное охватывало его тогда — и жизнь представлялась долгой, как вода, глубокой, как вода, и манил, звал, призывно мигал ему дальний огонек…

Но сейчас с ним рядом была она, и в ее глаза, в ее юное лицо с большим ртом и чуть азиатскими, причудливо вырезанными веками он мог глядеть, не отрываясь, бесконечно, как в огонь, предчувствуя уже — не умом, сердцем — свою будущую жертву, которую он принесет языческим извивающимся языкам, то рассыпающимся на небесные звезды, то застывающим красным цветком. Неужели он положит к ее ногам океан, неужели он отправится не за дальним огоньком, мигающим в неверном тумане, а за сияющими зрачками ее глаз? И стало больно вдруг в левой стороне его груди, так защемило, так заныло там — но уже нечто произошло именно сегодня, сейчас, этим июльским вечером, когда она спросила его: а любить?..