Шесть черных свечей - Дес Диллон Страница 33

Тут Джедди вспоминает про ковер:

— Ковер! Что она с ним сделала?

Донна не отвечает, и Джедди кидается к шкафу посмотреть, нет ли его там.

Ковра в шкафу нет.

— Пятьдесят монет в неделю, чтобы трахнуть чужого мужика на каминном коврике! В няньки, что ли, пойти? — говорит Донна.

Сейчас она говорит языком Джедди. Как насчет хорошего перепихона на ковре у камина, когда пламя чуть не лижет твое тело? Штука из жизни кинозвезд. А ведь если честно, у Джедди к Бобби всегда была слабость.

— Ковер — подходящее местечко. Для мерзавца он не такой уж урод, Бобби-то, — говорит Джедди.

Они смотрят в огонь, и в их головах появляется образ Бобби и Стейси Грейси, которые трахаются на ковре. Ее маленькая задница (тугая маленькая задница) то сплющивается, то опять круглеет в такт движениям Бобби. Туда — обратно. Туда — обратно. А руки Стейси Грейси, наверное, вцепились в кромку ковра, и каждый толчок возносит ее все выше и выше, и она стонет, еще и еще, и мечется по ковру, и кончает. Ковер превращается в ковер-самолет, и со свистом летает по комнате, и пролетает под декоративной аркой на кухню и обратно. Это накладывает отпечаток Стейси Грейси, этой сучки в период течки, на всю квартиру Кэролайн.

Донна пытается представить себе, каково это было для Кэролайн: прийти домой и увидеть их на ковре, запутавшихся в объятиях друг друга, подобных какому-то отвратительному восьминогому розовому животному, устремленному к одной цели. Донна пытается представить себе, какое кровожадное выражение было у Кэролайн. На лице Стейси Грейси последние судороги оргазма, и она только что не улыбается. Прилив уже миновал, но отлив еще несет с собой легкие спазмы. Баранья усмешка Бобби, когда он набрасывает на себя что-то и говорит Кэролайн: «Это Стейси Грейси. Мы работаем вместе».

Кое-что Кэролайн знала — но только со слов Бобби. Донне делается плохо. Точнее говоря, ей передается состояние Кэролайн, и она просто поверить не может, как у Кэролайн безрадостно на душе. Вместо того чтобы читать мысли Кэролайн, Донна читает у нее в душе.

— Если все это не сработает, Кэролайн что-нибудь над собой сделает. Покончит с собой.

— Донна! Не говори так!

— Это только мои догадки. Но она не в себе.

— Заткнись, — приказывает Джедди. — Ты меня в дрожь вгоняешь.

Они замолкают и опять начинают оглядываться по сторонам. Может быть, глаз зацепится за что-нибудь и появится тема для разговора. Они боятся потерять сестру и не хотят говорить ни слова про самоубийство. Уж Джедди-то хорошо известно, что это такое. Слишком часто она сама была близка к самоубийству, пока сестрам и особенно матушке не удалось вернуть ее к жизни. Но ничего такого Донне и Джедди на глаза не попадается. Все провоняло Бобби и Стейси Грейси, да еще и эта голова в холодильнике. Существо в белой могиле. И куда теперь эту морозилку? Джедди в конце концов останавливает свой взгляд на груди Донны. Ничего такого в этом нет — женщины часто разглядывают телеса других женщин, будь то даже сестры. Это знак восхищения или просто желание кое-что сравнить. Во всяком случае, грудь у Джедди получше будет, чем у Донны. Это вам всякий скажет. Но для ее фигуры, думает Джедди, грудь у Донны в самый раз. Донна никогда не рожала, так что она до сих пор смотрится как журавль в небе, а не синица в руках.

И тут в поле зрения Джедди попадает штука, которая ей совсем не нравится. Нет, сэр. Ей это не по душе. На шее у Донны висит распятие на тоненькой золотой цепочке. Распятие перевернуто вверх ногами.

— У тебя распятие кверх ногами. Так ты на себя несчастье накличешь, знаешь ли.

Донна насмешливо улыбается и вытаскивает кощунственное распятие у себя из-под черного платья. Кровь должна приливать к голове Иисуса. А как тогда быть с весом, который приходится на руки? Или с силой, которая воздействует на гвозди? Я знаю, что Он принял на себя людские грехи, но быть распятым вниз головой, наверное, значительно больнее. И вообще, если подумать, некоторые людские грехи доставляют немалое удовольствие. Мы здесь только об этом и говорим. Что есть грех? Ну, с «не убий» все ясно. Приносить людям горе с бухты-барахты тоже не стоит. Ну а как там с любодеянием? Секс — это вещь, мы все с этим согласны. И этот грех изобретен человеком. А Его ноги? На кресте их наверняка свело судорогой, и они причиняли Ему невыносимую боль. Невыносимую даже для Сына Божия. Или все-таки Сына Человеческого? Кто бы Он ни был, Он спас мир и заслужил ту чертову бездну поклонения, что Ему воздается.

Донна пытается рассеять суеверия Джедди.

— Это приносит несчастье, только если распятие перевернулось случайно, — говорит она Джедди.

В знак того, что на Донну ей наплевать, Джедди зажигает сигарету. Донне хочется, чтобы распятие добавило новые оттенки в ее загадочно-ведьмовской вид. Она старается изо всех сил. Когда дело доходит до черной магии, главное для Донны — привлечь к себе внимание, показать себя экстрасенсом, медиумом. Тут все идет в ход. Горящие свечи, удушающий дым кадила, музыка «Нью Эйдж», хрустальные шары как часть обстановки и все такое.

— Ну и где он?

— Кто?

— Да ковер же.

— Наверное, она его уволокла куда-нибудь на зады Вайн-Элли и сожгла. Откуда я знаю, в конце концов?

Джедди разглядывает камин. Он такой большой. Он слишком велик даже для особняка, не говоря уже о корпусе на четыре квартиры в Старом Монкленде. Да в него влезет весь дом целиком, если дом как следует свернуть. Как в мультике.

Джедди показывает на огонь пальцем:

— Даже пепел в доме… понимаешь, что я имею в виду? Пепел Стейси Грейси.

Донна и Джедди вздрагивают.

— Прямо чувствуется, что она еще здесь, — подхватывает Джедди.

Опять повисает молчание. На столе лежит раскрытое «Обычное преследование», будто дожидается игроков.

— Партию в «Преследование»?

Джедди кивает в знак согласия и выходит на лоджию посмотреть, не возвращается ли Кэролайн и не подошли ли остальные. Какие-то вандалы с вандалками подожгли машину в «парке с качелями». Никаких качелей в этом парке нет в помине. Ничего там нет, кроме кочек — правда, здоровых, будто холмы — да сгоревших машин, взгроможденных на эти кочки.

— Никого еще не видно?

Джедди возвращается в гостиную и садится.

— Ни хрена там никого нет. Слушай, Донна, мне кажется, зря ты с этим распятием.

Донна трясет кубик в сложенных руках, словно волшебную погремушку.

— Какой цвет хочешь? — спрашивает она.

Джедди выпадает розовый. Донне выпадает черный. Донна нагибается над столом. Ее распятие касается игрового поля «Обычного преследования», проскакивает «Искусство и литературу» и ложится на «Развлечения».

— Ты и твое паршивое колдовство! Говно собачье, а не колдовство! Накличешь ты на себя беду, помяни мое слово.