Через Сибирь - Фритьоф Нансен Страница 32

Оказалось, что нас встретил хозяин (ему было лет пятьдесят), а в доме мы познакомились с его женой — красивой женщиной за сорок. У них было множество детей разного возраста: старший, двадцатидвухлетний, уже женился, и на руках хозяйка держала грудного младенца. В скором времени они ждали ещё прибавления семейства.

Муж был уроженцем здешних мест и никогда не бывал дальше Туруханска. Жена тоже была из местных — она родилась километрах в шестидесяти от Казанского.

В избе по соседству жил другой русский, постарше, в его доме болели сейчас тифом. Один человек уж умер, а остальные члены семьи почти все были больны. Хозяин сам чувствовал себя прескверно, у него была высокая температура, он почти потерял голос, но вышел поговорить с нами и немедленно вовлёк Востротина в обсуждение своих дел и слишком высокой, по его мнению, подати.

К сожалению, хлеб заказали именно в его доме, и, когда нам его привезли, мы решили не есть хлеб из заражённого тифом дома, а матросы побросали все караваи в воду, даже не притронувшись к ним.

В семи-восьми километрах от Казанского, на восточном берегу Луковой протоки, на 69°48' северной широты, есть отличная гавань между песчаной отмелью и группкой островов. Её основное преимущество в том, что там глубоко и у самого берега. Правда, в неё не очень удобный вход — мелковатый, но его можно было бы углубить. Да и лёд по весне часто цепляется за дно и задерживается здесь. Если расчистить и углубить гавань, то она была бы вполне пригодна для стоянки больших судов и здесь можно было бы перегружать грузы, приходящие с запада через Карское море, на приходящие за ними с верховьев Енисея баржи.

Мы уже шли по южной части широкого енисейского устья, в котором в равной степени много островов и песчаных банок. Вскоре русло свернуло к востоку и заметно сузилось.

Берега Енисея, как и многих других подобных рек, сформировались в результате ежегодных изменений уровня воды. Во время бурного весеннего половодья река в воде поднимается на 5–10 метров, при этом в широком устье, само собой разумеется, подъём воды не так силён, как вверх по течению, где русло намного уже. Там река, несущаяся с огромной скоростью, разливается и заливает оба берега, смывая с них слой за слоем песок и глину.

Чтобы понять, насколько велика сила размыва берегов ревущей рекой во время половодья, достаточно вспомнить, что сила течения, увлекающего за собой камни и валуны, увеличивается пропорционально скорости в шестой степени. Значит, если скорость течения во время половодья увеличивается в два раза, то грузоподъёмность его возрастает в 64 раза. Поэтому нет ничего удивительного в той лёгкости, с какой река расширяет своё русло до просто-таки грандиозных размеров, унося прочь огромные массы песка.

Во время половодья подрываются и размываются берега — и в результате образуются крутые обрывы, которые после спада воды возвышаются над Енисеем, показывая чёткой линией, где проходит наивысший уровень воды при разливе реки. За чертой разлива на берегу растут трава и мох, а дальше на юг появляются кустарники и невысокие деревца.

Под резко обозначенным высоким обрывом берег состоит из песка, гальки, местами даже валунов и полого спускается к реке, а возле воды уже идёт полоса чистого песка. Но, как я писал выше, между восточным и западным берегами существует громадная разница. Восточный берег намного выше и круче западного, что является результатом вращения земного шара. Это особенно заметно было в той части Енисея, где мы сейчас проплывали.

Под высоким обрывом берег, особенно восточный, сильно размыт и изрезан дождевой водой, ручьями и притоками, которые прорыли в нём свои русла и образовали маленькие долины. Это прекрасный пример (можно даже сказать — наглядное пособие) в миниатюре процессов эрозии ^[61] в горах. Во время половодья вода так подмыла берега и унесла с собой целые их пласты, что местами произошли крупные обвалы.

Под вечер, когда «Омуль» продолжал идти вверх по реке вдоль восточного берега, мы впервые увидали деревца, росшие в маленькой долине. Это был небольшие лиственницы (Larix sibirica). Их было совсем немного, они росли поодаль друг от друга и скорее напоминали высокие кустарники, а не деревья. Но вскоре деревья стали встречаться всё чаще и чаще — и нам наконец открылся целый лес, первый увиденный нами в этих широтах, а мы были приблизительно на 69°43' северной широты, то есть почти на широте Тромсё.

Ближе к девяти вечера мы стали на якорь около Хетынского острова — напротив острова Крестового.

Нас ожидал прекрасный ужин, во время которого мы наконец-то отведали осетрину. Наш несравненный Алексей приготовил для нас национальное русское блюдо — густой суп-солянку, в котором плавали большие и жирные куски осетрины, а ещё были добавлены маслины, каперсы, солёные огурцы и прочие необходимые ингредиенты. Осетрину едят прямо с супом. На вкус она восхитительна — как, впрочем, и сама солянка. Интересно, что в русской кухне суп занимает одно из основных мест и без него не обходится ни один обед.

Пятница, 5 сентября.

На следующий день утром мы увидели впереди пароход. Это была «Лена», которая бросила якорь у Ананьино, потому что с баржи, которую она тянула, выгружали всевозможные товары на берег. Мы тоже бросили якорь — нам надо было купить на той же барже нефти для машины.

И здесь, в Ананьино, как и раньше вниз по реке, видел я много сильных и красивых ездовых собак. В течение всей долгой зимы местные и могут тут передвигаться только на собаках или оленях. На оленях езда намного быстрее, хотя и хорошая упряжка собак не намного отстанет от них. Говорят, что на собаках можно проехать 90 вёрст ^[62], не делая остановок для кормёжки собак.

Здесь очень любят своих собак и очень хорошо к ним относятся. В каждой крестьянской избе есть тут русская печь с широкой лежанкой, на которой члены семьи больше всего любят спать зимой. Там чаще всего спит мать семейства с детьми, однако когда из долгой поездки возвращается отец-кормилец, то лежанка немедленно освобождается — чтобы усталые ездовые собаки могли там отдохнуть и отогреться с дальней дороги.

Я осмотрел и сани, которые обыкновенно используются на Енисее. Ремённый гуж в упряжи проходит по середине спинного хомута. Существует и другой способ запрягать собак — его больше всего любят остяки с Оби. У них хомут обхватывает всё тело собаки, а гуж проходит под брюхом и пропускается между задних ног. Впереди впрягают четырёх собак, одна из которых бежит чуть впереди остальных трёх — это вожак. Остальные припрягаются по бокам поочерёдно с каждой стороны саней. Обычно для одной упряжки используется 6 или 8 собак.

Меня поразило разнообразие типов русского населения в этой стране. Многие из них были очень похожи на скандинавов, а одного молодого блондина лет восемнадцати я бы вообще принял, если бы не знал, что он сибиряк, за норвежского крестьянина. Среди русских вообще много светловолосых и с голубыми глазами. У многих из них волосы вьются. Довольно часто видел я и сильных, крепких парней. Поэтому очень силён был искус поверить, что в древние времена скандинавы побывали и тут ^[63].