Исповедь пофигиста - Александр Тавровский Страница 32

— Тебе в свидетельстве тройки хватит?

— Вполне! Я в девятый класс не собираюсь, никогда!

После экзаменов отец мне говорит:

— Надо куда-нибудь поступать. И я знаю куда.

— Батя, некуда мне поступать. И вообще…

— А я с тобой, дураком, не советуюсь, я тебе приказываю. Поедешь в поселок Самусь, там мореходное училище. Окончишь училище и пойдешь к Игорю матросом, а в армию не пойдешь. Чего тебе еще надо?

У нас в родне есть один двоюродный брат отца, Игорь Киселев, внук моей бабки. Так он капитан торгового судна, живет в Находке. Туда батя и решил меня сплавить.

В училище я попал легко, но не на штурмана, как хотел батя. Или так батя и хотел, не помню. Но я не прошел медкомиссию: у меня обостренный конъюнктивит обоих глаз с рождения… Аллергия, блин, на блеск воды и зеленой травы. Я их, паскуд, чувствую на расстоянии: глаза начинают чесаться, краснеть, капилляры лопаются и глаза наливаются кровью, как две пиявки.

Штурманом меня не взяли, но почему-то взяли рулевым, как будто у него другой взгляд на воду. А у меня и еще одна проблема имеется. Проблема всех русских моряков, я читал: я плавать не умею, только погружаться. Ну и что?

Первый урок — лоция. Я как сел, так и заснул.

— Как твоя фамилия? — будит преподаватель.

— Так и так, — отвечаю, — Лукацкий.

— А чего ж вы, товарищ Лукацкий, спите? Вам не интересно?

— Так точно, — говорю, — не интересно!

— А зачем тогда вы сюда поступили?

— Хочу стать рулевым. Но мне не интересно все это слушать, я это давно знаю и даже получше учебника.

Я ведь у бати изучал судомоделизм, думал, никогда не пригодится. Пригодилось!

— Ну-ка, выйдите к доске и нарисуйте корабль в разрезе, раз вы у нас такой вундеркинд-переросток.

За тридцать две минуты я нарисовал и пересказал им весь учебник и от себя кое-что добавил. Учитель вышел из класса. А хрен ему после меня делать? А я так и стою у доски. Ну, весь класс в истерике:

— Ты что, все это уже учил?

— Нет, — говорю, — это от природы.

Тут как раз звонок. Мы идем в другой класс. Стоят в коридоре этот учитель и директор училища, вице-адмирал или контр-адмирал, в общем, полковник. Три звезды на погонах — это кто? Во! Капитан. Он меня поманил к себе:

— Так вы уже знаете, как устроен корабль?

— Так точно! Я их уже настроил штук десять.

Он — раз:

— Расстояние между шпангоутами? Быстро!

— Миттельштанга!

— Перед корабля?

— Нос!

— Зад?

— Корма!

Как Петр Первый!

— Что ж вы от нас хотите?

— Хочу стать отличником-мотористом.

— Ну что ж, похвально! Готовьтесь к красному диплому.

— Есть! Всегда готов!

И пошло-поехало-поплыло. Как кораблекрушение — меня к доске, мне объяснять. Учитель, он же своим мудреным языком рассказывает, как его самого в училище натаскали, с терминами. Кто его поймет? А я по-простому, по-народному. Зато запоминали все — обалдеть!

— Видите эту штуку? Это хребет, по-корабельному — киль. Проще не скажешь. Кто скажет проще — убью!

Я объяснил, как ставятся палубные надстройки, чтоб никому не мешали, иначе — вдруг пожар или наводнение — все будут бегать и сшибать их лбами.

В училище я проучился три месяца, мог и меньше. Заела дедовщина: каждый день бои с второкурсниками, с третьекурсниками. Лежим в палате без света, залетают придурки, все громят. Ну, и мы встаем, ремень на руку… Но наконец и я устал: я ж не в военное училище поступал, да и бати рядом не было.

Через три месяца, когда я решил удирать, нас на курсе из ста тридцати семи боеспособных мужчин осталось со мной всего семьдесят запуганных пацанов. Да не убили. Ушли они. И я ушел. Потому что до выпускного вечера дожили лишь тридцать пять. Без меня. Хотя… Был у нас там пацан — смех, все время дурачком хихикал, так его точно зарезали. Был суд.

А я приехал домой с отбитыми почками. Ну, не совсем отбитыми, но месяц в больнице полежал с аппендицитом, попил аллохол, водочку, ношпу. Что еще от почек помогает?

И батя меня по второму разу благословил в местную «фазанку».