Летучий Голландец - Андрей Матвеев Страница 32

Напротив ворот — вход в храм.

Но Максиму не надо было в храм.

Он ведь уже сказал Марго, что хочет разговаривать напрямую с Ним, а не с Сыном.

Сам не зная почему.

Он вышел из ворот и наугад побрел вправо, лавируя между сплоченных светло-желтых домов. Изнывая от жары, ощущая кожей непрерывное давление неба и солнца и желая лишь одного: как можно скорее выбраться из города, сесть в машину Марго и поехать на юг, к Красному морю, на встречу с чернокожим по имени Адамастор.

Великий город невзлюбил Максима; наверное, тот показался ему слишком суетным, наверное, Банану вообще не надо было сюда приезжать.

Максим сбежал по лесенке, еще раз свернул, преодолел ступенчатый подъем и очутился возле высокой, как бы вырастающей из земли стены, сложенной из огромных, плотно прилегающих друг к другу каменных глыб.

А над стеной, словно неотъемлемая часть неба, горел золотом купол с четко очерченным полумесяцем на верхушке.

Стена Плача и купол над скалой.

Вершина Храмовой горы.

Место обитания Бога.

Возле стены копошился народ — евреи молились а немногочисленные по нынешним временам, туристы стояли вокруг и проникались здешней патетической аурой.

Максим прошел между двух вооруженных секьюрити и направился к стене.

Он не знал, чего ожидать, он просто шел к стене, медленно, даже, пожалуй, торжественно.

Надежды, что Банана услышат, не было.

Будь Он настроен слушать, мир выглядел бы совершенно иначе.

Максим приблизился к стене вплотную и прикоснулся к выщербленному камню.

Стоявший рядом еврей с большой черной бородой и в кипе монотонно кланялся, и так же монотонно кланялся другой еврей, справа, с бородой седой, а не черной.

Максим прижался к стене лбом и почувствовал, как внутри сами собой возникают слова.

Возникают помимо воли и логики.

Максим просил Его о том, чтобы все в этом мире изменилось, чтобы друзья перестали исчезать бесследно, а женщины — торговать собой: пусть просто дарят любовь, ведь Он сам говорил, что любовь — главное. Максим просил Его сделать так, чтобы все были счастливы, хотя это и смешно, на самом деле смешно, очень смешно, но выполни же мою просьбу, почему моя сестра несчастна, почему исчез мой друг Палтус, что произошло с Ириной, да и Вера — помнишь Веру? Я помню все, все и всех, и все мы несчастны, где же выход, скажи?

Вдруг Банан ощутил опустошение, будто его выжали до капли. Он отстранился от стены и запрокинул лицо к безжалостному иерусалимскому небу. Ответа не было, Он не хотел отвечать; но Максиму стало необыкновенно легко, и он понял, что должен делать.

Точнее — продолжать делать.

Ибо все протекало так, как было заранее предначертано.

Надо просто вернуться к машине и ехать в Эйлат.

Он медленно отделился от стены.

Совсем рядом, наискосок, виднелись Мусорные ворота, снабженные турникетами; у входа и выхода стояли солдаты, Максим прошел сквозь ворота и отыскал «мазду».

Марго спала, откинув кресло.

Максим постучал в окошко, она проснулась и открыла ему дверцу.

— Ну что? — спросила она.

Максим ничего не ответил, уселся рядом и припал к бутылке с водой.

— Едем? — спросила Марго.

Он кивнул, они тронулись с места, через пятнадцать минут Великий город остался позади.

И тут Максим заговорил.

Он говорил долго; они подкатили к Мертвому морю, миновали Кумранские пещеры, оставили позади крепость Массаду и два ноздреватых скалистых плато — одно по имени Содом, другое Гоморра, — но не стали оглядываться на застывшую фигуру Лотовой жены, солнце уже клонилось к горизонту, заливая голую каменистую пустыню болезненным красноватым светом, они выехали на трассу, ведущую в Эйлат и только у оазиса со странным названием «101-й километр» Максим закончил рассказ.

— Покажи термос! — попросила любопытная, как все Девы, Марго и притормозила.

Банан послушно достал термос.

— Можно открыть?

Он отвернул крышку, пахнуло холодом.

Марго молча смотрела на ампулу.

Банан завинтил термос и убрал в сумку.

— Значит, — сказала Марго, — это сперма твоего друга.

— Да, — ответил Банан.

— И ты хочешь, чтобы кто-нибудь от нее забеременел…

— Да, — повторил Банан.

— Это могу быть и я! — убежденно выдохнула Марго.

— Спасибо, — поблагодарил Максим и добавил: — Еще не время…

— Почему? — спросила Марго.

— Адамастор! — объяснил Максим. — Надо и у него спросить, все ли я правильно делаю.

— Пойдем есть! — сказала Марго.

Они прошли сквозь забавные резные воротца. В оазисе росли кипарисы, платаны, акации и несколько десятков пальм. Времени не оставалось — хотелось успеть до темноты, поэтому перекусили картофелем фри и гамбургерами да выпили соку.

И покатили дальше, а за считанные минуты до въезда в Эйлат — этот протуберанец Земли Обетованной на побережье Красного моря, который иорданцы именуют Акабой, отчего Эйлатский залив на многих картах обозначается как «Залив Акаба», — едва они линовали развилку у пограничного пункта Арава, она вдруг сказала ему:

— Ты спятил, Банан!

Банан улыбнулся в ответ.

Они пересекли черту города.

Марго выключила кондишн и открыла окна.

Дохнуло жарой и морем.

Проехали мимо эйлатского аэропорта и свернули к Коралловому берегу.

Море было слева, а справа возвышались невысокие бурые горы; за ними начиналась Синайская пустыня.

В густеющей темноте они добрались до отеля «Орхидея», известного еще и как «Тайская деревушка», — почти у границы с Египтом, в десяти минутах езды до пограничного пункта Таба.

Холмы, усаженные пальмами и какими-то разлапистыми деревьями.

У бассейна колготился немногочисленный народ, они прошли рецепцию, и бойкий электромобильчик повез их вверх по узкой дорожке, петляющей между Деревянными бунгало и купами тропической зелени.

— Это очень хороший отель! — проговорила Марго, входя в номер.

— Сейчас здесь большие скидки! — ответил Максим.

— Сейчас везде большие скидки! — сказала Марго и вдруг заплакала.

Он достал платок, протянул ей, а сам вышел на лоджию.

Вокруг была зелень, жара спала, сквозь темные кроны мерцало море.

В ушах гудело — дорога заняла весь день.

Точнее — утро, день и вечер.