День рождения Омара Хайяма - Фазиль Ирзабеков Страница 3

Младшие пацаны решили было поначалу, что в основе её лежит вполне конкретный практический интерес. Чингиз (для своих просто Чина) рос единственным субтильным ребёнком в интеллигентной семье и, конечно же, нуждался в защитнике. Отчасти это и было правдой, но лишь отчасти.

Кто же, давайте вспомним, в этом возрасте не бредит старшим братом, сильным и отважным? Всеми этими, и даже куда большими, качествами как раз и обладал Али, в этом мальчик был убеждён. Что-то он, несомненно, дорисовывал, а что-то и наверняка заштриховывал подсознательно, доведя образ юноши до кристалла слёзной чистоты. Ну, а то, что этот подретушированный Алик никоим образом не противоречил вполне земному реальному парню… ну что ж, неужто мы позабыли очаровательную магию этого возраста?

Так ведь правдой было и то, что Чина ни разу не воспользовался высоким покровительством, даже когда его, подло подкараулив в парадном, больно поколотил этот верзила Лёшка, чтобы он не смел подкармливать красавца Джульбарса, который от этого, оказывается, добреет, что будущему пограничному псу не к лицу. Это не могло не вызвать уважение дворовой ребятни.

Что же до того случая, о котором немногие старожилы улицы помнят до сих пор, то после него верное сердечко Чины дрогнуло, сдвинулось с привычного своего места и надолго – тогда казалось, что на всю жизнь, – привязалось к этому рослому загорелому парню с непрестанно улыбающимися тёмно-карими глазами.

Случилось это на самом исходе августа, когда старшие ребята из соседних домов решили наконец-то свести счёты с давними своими противниками. «Будем бить этих фраеров на их же улице!» – так или приблизительно так прозвучала дерзкая заявка.

Боюсь, сформулировать сейчас изначальный мотив застарелой вражды с молодыми обитателями дальней бухты Баилово было бы непросто. Он слабо проступал в очертаниях знакомой формулы, служившей, впрочем, достаточным основанием для изрядной потасовки, а именно: когда-то кто-то из них тронул кого-то из наших, который гулял с какой-то их девчонкой (за что, собственно, и «тронул»). Но факт оставался фактом и торчал упрямо и укоризненно: была задета честь улицы.

Драться решили на горе, неподалеку от зоопарка. В условленный час враждующие стороны и сошлись здесь, сбившись в две волнующиеся стаи. Заметно было, что местных пришло чуть меньше, нежели ожидалось, но держались они спокойнее, наглее, разговаривали нарочито развязно и громко, прохаживались с вызывающим видом, часто и шумно сплёвывая, упорно стараясь не глядеть в противную сторону. Чина тоже оказался здесь и вертелся в числе прочей мелюзги добровольным ординарцем возле старших парней. Условились заранее, что драка будет честной – на кулаках, без применения какого-либо оружия, будь то жёсткая самодельная плётка-татарка, сплетённая из разноцветных телефонных проводов, велосипедные цепи с приваренными рукоятями или кожаные армейские ремни.

Впрочем, в отношении последних, достававшихся по наследству от старших братьев и друзей, отслуживших в армии, уговор, как правило, не выполнялся почти никогда. Их судорожно срывали с залатанных брюк, уклоняясь от встречных ударов, в кризисный момент рукопашной, чтобы хоть как-то уберечься от неминуемого позора. Когда же превосходство было явным и уже была слышна виктория, все нападающие, как один, словно повинуясь чьему-то неслышному жестокому приказу, намотав крепкую кожу на грязные, разбитые в кровь кулаки и размахивая натёртыми до умопомрачительного блеска медными бляхами, с диким улюлюканьем и разбойничьим посвистом, с визгливой грязной руганью преследовали поверженных, и без того оставляющих поле брани – спешно и бесславно.

…Прошло около четверти часа, как Алик отошёл потолковать один на один с местным предводителем, Робиком, по прозвищу Чёрный. Это был долговязый жилистый парень с очень смуглым потным лицом и непомерной шапкой жгучих чёрных вьющихся волос, почти полностью прикрывающих мутноватые смолянистые глаза. Одет он был ослепительно мрачно: чёрные, сильно расклешённые перешитые флотские брюки, такой же масти башмаки и рубаха, надетая под немыслимую антрацитовую кожаную куртку, вопреки зною. Довершал портрет обугленный циферблат больших наручных часов. И в самом деле, чёрный.

«Долго межуются», – нарочито громко произнёс, ни к кому конкретно не обращаясь, Чина. Общаясь с ребятами постарше, он стремился приправлять собственную речь, как острыми специями, грубоватыми жаргонными словечками. Любой другой наверняка схлопотал бы за это по загривку, но на него сейчас не обратили внимания, все были напряжены… Долгожданного сигнала к бою всё не было. Зато Алик развернулся и подчёркнуто неспешным шагом направился к своим, а подойдя вплотную, заявил, стараясь держаться как можно небрежнее: «Вот что, господа, драки не будет». И далее, не давая никому опомниться: «Общей драки не будет… будет дуэль… всё!». Затем, всё в той же непривычной манере, театрально шаркнув разношенными сандалиями, шутливый полупоклон в сторону Чины: «Вас, сударь, попрошу быть моим секундантом!»

Ничего не поняв толком, мальчик тем не менее расплылся в счастливейшей из улыбок; остальные же зароптали разом, зашумели, требуя разумных объяснений, не скрывая при этом явного своего неудовольствия. Предводитель же заметно не спешил.

Похоже, он наслаждался сейчас произведённым эффектом: совсем как мистер Шерлок Холмс после очередного заковыристого сногсшибательного умозаключения. И только то, что заговорил он как «Свет моих очей», изъясняясь почему-то на великосветский манер, чего за ним не водилось, выдавало опытному глазу нешуточное волнение. И ведь было отчего!

Как выяснилось немногим позже, он и вправду предложил почему-то Чёрному заменить массовое побоище поединком. Причём уговорить того было непросто, что тоже вполне объяснимо: мужчины собрались подраться, у всех кулаки чешутся, а тут на тебе – дуэль! Блажь, да и только. Но Алику всё-таки удалось каким-то манером склонить мрачного полководца к согласию, сыграв, как видно, на его неуёмном стремлении к экстравагантности.

Суть же затеи состояла вот в чём: сейчас вся орава перекочует в зоопарк (за большим вольером с орлами есть лаз в стене, местные проведут). Кормление животных, судя по времени и заметному оживлению, доносящемуся из-за высокой каменной ограды, только началось, и зверьё наверняка не успело сожрать свою порцию, что и было необходимым условием для поединка. А требовалось по его условиям всего-то ничего – достать голой рукой мясо из клетки льва, уведя его, таким образом, из-под самого носа, чуть не из самой пасти ненасытившегося хищника…

Бросили монету, и первым выпало Алику. Чёрный вздохнул при этом с таким заметным облегчением, шумно выпустив из лёгких воздух, что некоторые из его старших ребят зыркнули на атамана укоризненно. Да и сам он сразу как-то обмяк: глаза уже не таращились угрожающе, жило в них сейчас одно лишь жестокое детское любопытство – что-то будет дальше?!

А дальше было вот что. Все сгрудились вокруг большой клетки; впрочем, вряд ли она казалась таковой косматому её обитателю, который возлежал сейчас, шумно отфыркиваясь, мотая непомерно крупной рахитичной головой и судорожно поводя впалыми боками, крепко держа в передних лапах крупную сильно пахнущую мясную кость, которую грыз неспешно, часто слизывая большим розовым языком.