Сорняк - Джузеппе Грассонелли Страница 3

Иметь дело с оружием нам уже доводилось, мы даже стреляли из старого пистолета, который Нелло иногда тайком брал у своего отца. Оружие из мешка было новеньким, хромированным, изящным. Мы затолкали все обратно в бидон, схватили его за два кольца, прилаженные в качестве ручек, и оттащили на несколько сотен метров в местечко, известное только нашей компании. Перед уходом мы поклялись никому и никогда не открывать нашего секрета.

Домой мы вернулись поздно. Отец уже ушел на работу, но мать передала, что он обещал задать мне трепку по возвращении. Ее слова я пропустил мимо ушей: мысли были заняты нашим тайником. Быстро проглотив свой бутерброд, я вышел из дому, рассеянно отвечая ей: “Да, конечно”.

С приятелями мы встретились в обычном условленном месте. У Тино была перевязана голова – мать запустила в него тарелку за позднее возвращение домой. В иной раз мы посмеялись бы над этим происшествием, но не в тот день: нам не давал покоя вопрос, что делать с оружием и деньгами.

Для начала мы пересчитали деньги: девять миллионов лир, то есть девять пачек, в каждой десять купюр по сто лир.

Мы также испытали оружие, расстреляв около пяти лент с пулями. В мешке оставалось еще несколько таких лент. Потом Тино неудачно выстрелил из винтовки. Она выскользнула у него из рук, ударилась о землю и выстрелила еще раз: чудом никто не был ранен, но от грохота у нас едва не лопнули барабанные перепонки. Пожалуй, забавы с огнестрельным оружием были нам не по зубам.

Сначала мы решили разделить девять миллионов лир между собой, взять по пистолету и спрятать каждую долю в отдельном тайнике.

Черт возьми, по три миллиона на брата! Раньше мы даже в глаза не видывали таких денег! Месячная зарплата моего отца в конце семидесятых составляла четыреста пятьдесят тысяч лир. Столько же стоил новенький мопед “Веспа” ^[3], моя мечта. Но тогда я не мог просто пойти и купить “Веспу”, не вызывая подозрений. Впрочем, я догадывался, как это провернуть: я мог купить мопед от лица кого-нибудь другого.

Еще раньше я убедил отца купить мне старенькую подержанную “Веспу” за сто пятьдесят тысяч лир – якобы для того, чтобы ездить на работу. На самом деле от этого мопеда мне нужна была только табличка с регистрационным номером, которую я навесил на новый – краденый. Я перекрасил его в превосходный темно-синий цвет. Мопед был великолепен, хотя лишь табличка с номером досталась мне честным способом. Все остальное – обшивку, колеса, глушитель, двигатель в семьдесят пять киловатт, фары – я позаимствовал у десятка других “Весп”.

В то время, окончив среднюю школу, я подрабатывал на заводе – ради “навыков”, и зарабатывал по сорок тысяч лир в месяц. Да разве смог бы я заработать на новенькую “Веспу” моей мечты с такой зарплатой, которую я к тому же отдавал матери?

Однажды утром, по дороге на завод, я увидел отца и других рабочих, они только что закончили смену. Все были в высоких резиновых сапогах, запачканных грязью.

Не знаю почему, я хорошо запомнил эту сцену. В голове стали кружить беспокойные мысли.

В тот день я пообещал себе, что не буду жить, как они.

Собака успокоилась, вой больше не слышен. Голова гудит от набегающих мыслей. Возвращаюсь к дням юности, и меня мучит только один вопрос: почему я вырос таким?

Если бы можно было определить точный момент, начиная с которого все пошло наперекосяк, выделить событие, эпизод, человека, повлиявшие на формирование характера, на выбор пути и заставившие пойти именно такой дорогой, а не иной, я, пожалуй, назвал бы тот далекий день, когда я, пятнадцатилетний мальчишка, вместе с друзьями отправился воровать щенков и оказался перед тайником с оружием и деньгами.

Но, поразмыслив, я прихожу к выводу, что та находка не была решающей. Она стала важной, но не решающей.

Дело не в дурной компании, неправильных друзьях, как принято считать в подобных случаях. Нет. Я таким родился, и все. Не могу подобрать подходящих слов. Окажись я в тот день один, без друзей, я поступил бы точно так же. Потому что я был преступником уже с ранних лет. Но тогда я не осознавал этого, вот и все.

В нашей семье было много детей, и мы кое-как перебивались на жалкую зарплату отца. В подростковом возрасте я был еще неспособен размышлять над собственными поступками. Стоило мне увидеть вещь, которая мне нравилась и которую я не мог получить законным путем, как я тотчас крал ее. Я знал, что это неправильно, но не понимал почему. И представьте, каково это: чем дальше заходишь, тем труднее выбраться из этого мира. Если бы я тогда имел такую голову на плечах, как сейчас! Но кто знает, стал бы я размышлять подобным образом, не окажись я здесь.

Лежу, устремив взгляд в пустоту, заложив руки за голову. Мой сокамерник храпит так, что от его храпа скрипят нары. Лучше уж собачий лай вдалеке.