Старик, который читал любовные романы - Луис Сепульведа Страница 3

Дантист помог погрузить кресло на борт судна, а затем подошел к дальнему краю пристани. Там его ждал Антонио Хосе Боливар Проаньо – крепкий жилистый старик, который, похоже, уже давно перестал обращать внимание на то, как солидно и торжественно звучит его имя.

– Ну что, жив еще, Антонио Хосе Боливар? Пока не помер?

Прежде чем ответить, старик внимательно понюхал у себя под мышками и заявил:

– Похоже, что жив, а если и помер, то совсем недавно. По крайней мере, протухшей мертвечиной от меня пока не воняет. А у вас как с этим делом?

– Зубы-то твои как поживают?

– А что им станется? Вот они – все как на подбор, – сказал старик, засовывая руку в карман, где, завернутая в выцветший носовой платок, лежала вставная челюсть.

– Что же ты ее не носишь, старый ты болван?

– А что? Сейчас вставлю. Я ведь стоял тут себе тихонько – не ел, не говорил. Вещь-то хорошая, чего ее зазря трепать.

Старик вложил себе в рот вставную челюсть, приладил ее поудобнее, цокнул языком, величественно рыгнул и протянул врачу бутылку фронтеры.

– Не откажусь, – заметил дантист. – За сегодняшний день я заслужил глоток-другой.

– И не говорите, доктор. Вы сегодня выдернули двадцать семь более или менее целых зубов, да еще всяких корешков и обломков бог знает сколько. Рекорд, правда, устоял.

– Ты что, каждый раз так ведешь подсчет?

– А как же? Для чего, по-вашему, друзья и нужны? Именно для того, чтобы замечать успехи и достижения друг друга. Ну, и похвалить кого, порадоваться за человека – самое милое дело. Только вот мне кажется, что раньше дела лучше шли. Ну, по крайней мере пока сюда еще приезжали новые поселенцы, довольно молодые. Помните того придурка – ну, того, который на спор заставил вас вырвать ему все зубы?

Доктор Рубикундо Лоачамин на мгновение задумался и, покопавшись в воспоминаниях, воскресил в памяти образ человека, явившегося к нему на прием в совершенно дурацком виде: одет он был как крестьянин из какой-нибудь горной деревни – весь в белом, босой, – но при этом с серебряными шпорами на щиколотках.

Тот человек пришел к дантисту в сопровождении чуть ли не двадцати приятелей. Все они, включая и того, кто возжелал стать пациентом, были порядком навеселе. Это были странствующие золотоискатели. Местные жители называли их пилигримами, совершенно позабыв об истинном значении этого слова, не имевшего абсолютно ничего общего с искателями легкой наживы и приключений на свою – и чужие – голову. Золото значило для них все, и им было неважно, где его искать – на речных отмелях или в карманах и кошельках у своих ближних.

Рухнув в зубоврачебное кресло, золотоискатель уставился на врача пустыми, ничего не выражающими глазами. Рубикундо Лоачамин, повидавший на своем веку всяких пациентов, ровным бесстрастным голосом произнес:

– Я слушаю.

– Все. Слышите, доктор? Я хочу, чтобы вы вырвали мне все зубы – один за другим. Складывать их будете вот сюда, на столик, прямо передо мной.

– Открой рот.

Пациент выполнил требование, и доктор смог убедиться, что помимо нескольких совсем гнилых корней во рту у него оставалось много совершенно здоровых или чуть подпорченных, но еще вполне крепких зубов.

– Эй, да их у тебя тут полон рот! А ведь каждое удаление денег стоит. Рассчитаться-то у тебя есть чем? Здесь набежит немало.

На лице золотоискателя наконец впервые появилось осмысленное выражение.

– Доктор, тут такое дело… – доверительно сообщил он. – Ребята – ну, мои друзья, вон те, которые со мной пришли, – они ведь не верят, что я настоящий мужик, круче их всех. И тут вот… Ну я, это… короче… сказал, что вытерплю, если мне даже все зубы выдернут, и при этом ни стонать, ни хныкать не буду. Ну, а они не поверили. Говорят – ни хрена, ты такого не выдержишь. В общем, я с ними поспорил. Теперь дело за вами. Если я выдержу – половина выигрыша ваша.

– Да ты, дохляк, на втором зубе сломаешься! Нагадишь под себя и к мамочке запросишься! – прокричал один из золотоискателей, и вся пьяная компания поддержала его смехом, свистом и веселыми возгласами.

– Слушай, шел бы ты отсюда. Выпил бы с ребятами, забыл бы об этой дури – они и с зубами тебя за настоящего мужика считать будут. – Доктор попытался отказаться от столь безумного предложения. – Зубы – они, конечно, твои, но я все-таки врач и во всякие дурацкие игры играть не собираюсь.

– Тут, доктор, такое дело… Вы уж меня поймите правильно, но если из-за вас я проиграю спор, мне придется отрезать вам голову вот этой хреновиной.

В глазах пациента блеснул недобрый огонек, а его ладонь тем временем крепко обхватила потертую рукоятку изрядно поработавшего на своем веку мачете. Отступать было некуда, и доктор Лоачамин занялся обеспечением технической стороны спора.

Пациент снова широко раскрыл рот, и стоматолог уже всерьез, профессионально осмотрел его челюсти. Удалить предстояло пятнадцать зубов разной степени сохранности. Выслушав вердикт, пациент выложил на алой салфетке ряд из пятнадцати золотых крупинок – крохотных самородков. Остальные золотоискатели, заключившие пари, выложили вдоль этого ряда свои ставки – за и против. Начиная с пятой позиции, количество золота в этой импровизированной таблице заметно возрастало.

С первыми семью зубами пациент расстался, ни разу не вздрогнув. На пристани и на берегу стояла полная тишина. Все ждали, что будет дальше. В момент удаления восьмого зуба был, по всей видимости, серьезно поврежден какой-то кровеносный сосуд, и рот пациента за несколько секунд заполнился кровью. Золотоискатель не произнес ни слова, но жестом потребовал у доктора сделать перерыв. Несколько раз сплюнув на доски пристани кровавую слюну, он отхлебнул порядочный глоток водки, однако не проронил ни звука. Два-три глубоких вдоха – и, повинуясь властному жесту пациента, доктор Лоачамин продолжил экзекуцию.

Когда дело подошло к концу, пристань Эль-Идилио напоминала двор небольшой деревенской скотобойни. Страшнее всего было смотреть на выигравшего пари золотоискателя. Обливаясь кровью, с изрезанными, искусанными и перекошенными от боли губами, он с видом чемпиона кивнул проигравшим и занялся отсчетом обещанной доктору доли выигрыша.

– Да, вот времена-то были, – сказал доктор Лоачамин и, вздохнув, сделал порядочный глоток фронтеры. Водка словно огнем обожгла ему горло, и он с болезненной гримасой протянул бутылку обратно старику.

– Доктор, ладно вам рожи корчить. Вам ли не знать, что эта штука убивает всех червяков и прочую гадость, которая живет у нас в кишках…

Появление на реке двух каноэ заставило старика замолчать на полуслове.

Две лодки приближались к пристани, и вскоре стало видно, что с борта одной из них к воде свешивается голова белого человека.