Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер Страница 3

– У меня до сих пор звенит в ушах его призыв, – поддержал соседа Уиппл: "Кто поедет вместе со мной на Оухайхи?"

Эбнер ничего не ответил на слова Джона.

Миновала полночь, но всхлипывания Хейла не прекращались, и тогда молодой доктор поднялся, зажег лампу и принялся одеваться. Поначалу Эбнер притворялся, будто не понимает, что происходит с его другом, но затем неожиданно, одним резким движением соскочил с кровати и схватил Уиппла за руку:

– Что ты собрался предпринять, Джон?

– Я поеду на Оухайхи, – просто ответил красавец Уиппл. – Я не допущу того, что моя жизнь так и пройдет даром, и чтобы меня обвиняли в безразличии к мольбе жителей этих островов.

– Да, но куда ты собрался идти сейчас? – не отступал Хейл.

– К президенту Дэю. Хочу предложить себя в качестве носителя слова Божьего.

Наступила пауза, во время которой, с некоторым сомнением и нерешительностью, полностью одетый доктор и будущий священник в одной ночной рубашке, разглядывали друг друга. Наконец, тишину нарушил Эбнер:

– Ты помолишься со мной?

– Конечно, – согласился врач, опускаясь на колени. Эбнер устроился у своей кровати и обратился к Богу со следующими словами:

– О Отец наш Всемогущий! Сегодня вечером мы услышали твой призыв. Он донесся до нас со звездных небес и из бес крайних океанских просторов, где души людские гибнут во зле. И хотя мы считаем себя недостойными рабами твоими, тем не менее, позволишь ли ты нам стать твоими слугами?

Так продолжалось несколько минут, а Эбнер все обращался к далекому, но вполне реальному и почти материальному, карающему, но всепрощающему Богу. Если бы в тот момент его попросили описать существо, к которому он взывает, молодой человек ответил бы так: "Он высок, худощав, черноволос и обладает пронзительным взглядом. Он очень серьезен, замечает любой проступок и хочет, чтобы все люди жили согласно его заповедям. Он суровый, но милосердный Отец, строгий, но справедливо требующий дисциплины и порядка". Кстати, точно в таких же выражениях он бы представил и Гидеона Хейла. А если бы кому-нибудь после такой характеристики вздумалось поинтересоваться: "А этот Отец когда-нибудь улыбается?", то подобный вопрос изумил бы юного Эбнера. Он просто никогда не задумывался над этим, но после тщательного размышления юноша бы заметил: "Он сострадателен, но никогда не улыбается".

Когда молитва закончилась, Джон обратился к товарищу:

– Ты идешь со мной?

– Конечно, но, может быть, стоит подождать утра, и тогда отправиться к президенту Дэю?

"Идите же в мир и читайте проповеди каждой живой душе", – напомнил слова Христа молодой доктор. Поняв, как удачно его упрекнул товарищ, Эбнер быстро оделся.

Они постучались в комнату президента в половине пятого утра, и тот открыл дверь, ничуть не удивившись столь ранним посетителям. Дэй уселся за стол в пальто и кашне, под которыми, правда, виднелась ночная рубашка, и сразу же поинтересовался:

– Я подозреваю, что вы имели беседу с самим Господом?

– Мы хотим предложить себя для поездки на Оухайхи, – пояснил Джон Уиппл.

– А вы хорошо обдумали столь серьезный шаг?

– Мы часто обсуждали вопрос, как лучше следует посвятить свою жизнь Богу, – начал было Эбнер, но тут же разрыдался, у него сразу покраснело лицо, а из носа потекло. Президент Дэй молча передал юноше платок.

– Не так давно мы серьезно решили посвятить себя служению Господу, убедительно подхватил Уиппл. – Я, например, бросил курить. Эбнер думал о том, что ему следует по ехать в Африку спасать заблудшие души. Мне же показалось, что я смогу работать с бедняками в Нью-Йорке. Но сегодня вечером мы, наконец, осознали, куда нам на самом деле необходимо отправиться.

– Значит, это решение пришло к вам не в один момент? – настаивал Дэй.

– Разумеется, нет! – поспешно ответил Эбнер, шмыгнув носом. – Я пришел к такому решению ещё три года назад, когда прослушал проповедь преподобного Торна об Африке.

– А вы, мистер Уиппл? Мне казалось, что вы мечтали стать врачом, а не миссионером.

– Долгое время я колебался между медициной и семинарией, президент Дэй. И выбрал первое, так как посчитал, что таким образом смогу служить Господу, используя обе возможности.

Президент внимательно посмотрел на своих способных учеников и спросил:

– Вы уже помолились, приняв решение относительно столь серьезного выбора?

– Да, – кротко ответил Эбнер.

– И какое послание вы получили в ответ?

– Мы должны отправиться на Оухайхи.

– Хорошо, – решительно произнес Дэй. – Сегодня вечером я был настолько вдохновлен, что хотел поехать туда и сам. Но мой долг заставляет меня оставаться здесь.

– Что же нам теперь следует делать? – поинтересовался Уиппл, в то время как над студенческим городком уже занималась весенняя заря.

– Возвращайтесь к себе в комнату, но ничего никому не рассказывайте. В пятницу вы встретитесь с членами Американского совета уполномоченных представителей по вопросам заграничных миссий.

– И они действительно смогут прибыть сюда так быстро? – восхищенно выдохнул Эбнер.

– Да. Они уже уяснили для себя, что после выступлений Кеоки Канакоа очень часто требуется их присутствие. – Однако, заметив радость на лицах молодых людей, президент поспешил предупредить их: – Преподобный Торн, главный представитель в этой группе, человек очень проницательный и умный. Он легко распознает юношей, которыми руководят лишь эмоции, а не истинная преданность Христу. Если вы не уверены в том, что ваше желание сохранится в течение всей вашей жизни, лучше не стоит тратить понапрасну драгоценное времени Элифалета Торна.

– Мы преданы Господу и уверены в себе, – твердо заявил Эбнер, после чего молодые люди пожелали президенту спокойной ночи и удалились.

* * *

В пятницу Джон и Эбнер, спрятавшись за шторами, наблюдали из окна своей комнаты за тем, как по двору Йельского колледжа чинно вышагивала комиссия из Американского совета полномочных представителей по делам иностранных миссий. Они прибыли сюда, чтобы провести собеседования со студентами, которых не оставила равнодушными пламенная речь Кеоки Канакоа.

– Это же сам преподобный Торн! – в восхищении прошептал Эбнер, увидев главу комиссии. Впереди шёл высокий худощавый мужчина в длинной рясе и высоченной шляпе. Особенно бросались в глаза его косматые брови, крючковатый нос и огромный подбородок. Священник походил на сурового судью, и оба студента немного испугались встречи с ним.

Однако Джон Уиппл тревожился напрасно, потому что беседа с Элифалетом Торном у него получилась легкая и непринуждённая. Глава комиссии подался вперед и начал задавать вопросы, в то время как четверо его менее важных спутников просто внимательно слушали все, что происходило в аудитории.