Выход А - Евгения Батурина Страница 3

Мы с Кузей пробыли у мамы до понедельника, он как раз оказался нерабочим. Когда вернулись домой, Вениамина еще не было. Каникулы Бонифация затягивались.

Утром во вторник мне надо было выехать на работу пораньше, потому что наш издатель Юра хотел со мной о чем-то поговорить. Я отвела мрачного Кузю в сад, по дороге рассказала ему, что на свете бывают школы со второй сменой и когда-нибудь мы такую и найдем. Воодушевленный Кузя в садовских шортах, которые сразу сбавили ему пару лет, побежал к остальным детям. Воспитательница натренированным голосом звала всех на зарядку. На скамейке спешно переодевались опаздывающие – Настя Кукина и ее папа. Папа сердился, и от этого Настя не попадала правильной ногой в колготки…

Я поехала в редакцию. До встречи с издателем Юрой я хотела посмотреть верстку сложного интервью с одним нервным актером, но на сервере ее не оказалось. Я начала звонить арт-директору, явно разбудила, попросила прислать верстку в почту, поняла по косвенным признакам («А? Сейчас поищу»), что макет еще не верстался. Разозлилась, подписала две менее сложные полосы, открыла третью, ужаснулась, позвонила фоторедактору и двум своим замам, застала всех троих в лифте по дороге в редакцию. Пока разбирались, почему у нас в номере два одинаковых заголовка и две почти одинаковые фотографии, я пропустила четыре звонка от издателя Юры.

«Что же он от меня хочет, настойчивый наш, – думала я, спортивной ходьбой направляясь к его кабинету. – О премиях, что ли, поговорить? Что их снова не будет?»

– Садись, Антонина, хочешь кофе?

Как только Юра произнес это ласковым тоном, я поняла, что дело плохо. Юра – робот в человеческом костюме и ботинках. Прямо скажем, не эмпат, но умеет изображать сочувствие, и этим фейк-сочувствием от него разит за три тысячи миль.

– Нет, спасибо, – это я о кофе. – Ты хотел поговорить?

– Хм-хм-хм… – это Юра зашелся в притворном горе. – У нас качественный продукт.

Честное слово, я думала, он снова о кофе. Но нет, он о моем журнале.

– …очень качественный продукт. Для имиджа издательского дома он полезен. Все эти интервью с умными людьми, грамотный русский язык, эксклюзивные фотографии, небанальный подход.

Я знала этот текст – Юра сам написал нам его для медиакита и настоял на том, чтобы мы его опубликовали.

– …но имидж – ничто, – это Юра пошутил. – Вы не собираете рекламу. Продаетесь нормально для своего сегмента, но в данный момент для издательского дома этого недостаточно. Да что я говорю, ты и сама это знаешь.

Юра улыбнулся мне отечески. Как будто я вернулась с дискотеки на полчаса позже, но папочка готов меня простить.

– Но в нас не вкладывали никаких средств с самого запуска, – я попыталась. До сих пор рада, что попыталась, пусть и без толку. – Я уверена, что минимальные затраты на минимальную рекламную кампанию вскоре бы окупились. Плюс, есть спецпроекты. Рекламодатели любят наши спецпроекты, и я сама несколько штук продала, ходила по встречам…

– У вас слишком дорогие фотографии и печать дорогая!

– Давайте подумаем, как снизить затраты на нее, вместо того чтобы менять логотип в третий раз за два года.

– Мы меняли его не от хорошей жизни, Антонина!

– Да, но из-за этого читатели перестали узнавать свой журнал!

– Да, все пять ваших читателей!

– У нас вполне приличный тираж для нашего сегмента, ты сам это сказал. И я сейчас о реальных цифрах, а не о тех, что мы пишем в выходных данных.

– «Звезды и правда» сделали миллион в первые несколько выпусков!

– Ты считаешь, «Звезды и правда» тоже имиджевый проект? Наш издательский дом всегда гордился тем, что не выпускает такие журналы.

– Но миллион, Антонина. Посмотри на их заголовки!

– На какие заголовки? «Николая Баскова преследует внебрачный енот»?

– Я не говорю, что вам нужны такие же!

– Вообще-то ты только что это сказал.

И тут я поняла, что все уже решено. Без меня. Я знала, что наш журнал вряд ли когда-либо достигнет уровня «Звезд и правды». А если достигнет, то не с этой командой, да и слава богу. Мы пробовали добавить ему гламурности и чуть не потеряли лояльную аудиторию. Мы экспериментировали с выносами на обложке, самой обложкой и логотипом, и мало продвинулись. Нашему милому интеллигентному Notebook, или просто Буку, который каким-то образом выживал на энтузиазме редакции и нескольких тысяч читателей, могло помочь только чудо. Или большая рекламная кампания. Чудо на тот момент было более вероятным, и оно не произошло.

– Когда нас закрывают? – Я подумала вдруг о Катерине Х. Юре удалось то, что тебе, Катя, не под силу. Вот теперь горе шевелилось во мне и болело изо всех сил.

– Этот номер последний. Подчиненным и рекламодателям пока говорить нельзя – снимут последние рекламные полосы, и тогда придется увольнять всех с минимальным выходным пособием.

– Угу, еще бы.

– …и тебе нужно съездить в Суздаль.

– Почему не в Иерусалим, например?

– В Суздале выездное мероприятие топ-менеджмента, ты забыла?

– Так я уже не топ-менеджмент.

– Об этом никто не должен знать, пока не будет официального объявления.

– А команда?

– Кого сможем, пристроим в издательском доме. Но сразу скажу, зарплаты сохранить вряд ли получится.