Взятие Вудстока - Том Монте Страница 29

Я передал мой листок Майку, тот взглянул на него и протянул Джону и Джоэлу. После чего все трое уставились на меня так, словно им никак не удается поверить своим глазам. Думаю, они сочли меня деревенским дурачком. Вокруг меня люди сорили деньгами, как грязью, а я вел себя так, точно единственная моя цель состоит в том, чтобы банк не отнял у меня мотель в нынешнем месяце. Ну так, по правде сказать, именно такой она и была в последние четырнадцать лет. Я приобрел навыки лабораторной крысы, которая провела на «бегущей дорожке» столько времени, что, когда появились ученые, сказавшие: пора тебе распроститься с этой дрянью, я их не понял. Я решил, будто они хотят, чтобы я бежал еще быстрее.

Майк улыбнулся мягкой, сострадательной улыбкой святого. Наверное, в глубине души он испытывал жалость ко мне.

— Это клево, — сказал он. — Хорошо, мы снимаем все твои комнаты и углы за занавесками. За неделю до начала фестиваля мы съедем, потому что хотим провести три дня прямо на нем. После этого ты сможешь снова сдавать комнаты всем желающим. Мы платим за весь сезон, но ты можешь сдавать их повторно. Идет? А как насчет бара и кофейни? Мы же должны кормить наш персонал. И насчет твоего театрального сарая и кинотеатра? Нам потребуется место для офисов, для совещаний. Мы можем арендовать и их тоже?

Этот вопрос меня просто потряс.

— Вы можете взять все, что захотите, — ответил я, окончательно ошалев. — Я прикину сумму и назову ее тебе.

Даже маме, слышавшей каждое слово этого разговора, впервые в жизни хватило ума не раскрывать рот. Я взглянул на папу и увидел его глаза. В них сияла гордость за сына, который заключал договор о том, что станет — это понимал даже папа — величайшим событием наших жизней.

— Хорошо, с этим покончено, — сказал Майк. Мы пожали друг другу руки. Я изо всех сил старался сохранять спокойный вид, однако испарина, покрывшая мой лоб, выдавала драму, которая разыгрывалась во мне. Я ощущал себя Золушкой, пусть и в мужском ее варианте, и до жути боялся, что Майк Ланг может в любую минуту обратиться в белую мышь, а вертолет, на котором он прилетел — в тыкву.

Майк попросил одного из своих помощников принести из его лимузина большой пакет для покупок. Помощник ушел и через пару минут вернулся с пакетом, который Майк вручил мне. Заглянув внутрь пакета, я увидел, что он наполнен аккуратными пачками денег.

— Возьми все, что причитается с нас за лето, Элли, мы предпочитаем платить вперед, — сказал Майк. — Да и еще. Ты не согласился бы поработать агентом фестиваля по связям с общественностью — с местным населением? Управлять нашими отношениями с жителями и властями города — ну и так далее? Мы были бы тебе очень благодарны. Еще пять тысяч за эту работу, идет?

Удача продолжает подваливать, подумал я.

— Да, Майк, конечно. Я могу заняться этим, — ответил я. Майк сунул руку в сумку и вытащил еще пять кусков.

Я был уже близок к обмороку, но каким-то образом сохранил еще ненадолго ясность сознания.

— Послушай, Майк, у меня есть одна важная для меня просьба. Ты не мог бы нанять мою труппу актеров, музыкантов и художников? Они отличные ребята.

— Нет проблем. Берем всех. Начать они могут хоть завтра. Пусть организуют импровизированные представления, помогают во время фестиваля музыкантам. Охеренно клево получится. Мы их нанимаем. Детали обсудим потом, — сказал Ланг.

— Отлично, я скажу им об этом, — ответил я. — Они будут в восторге.

Однако Майк еще не закончил.

— Да, хорошо, что вспомнил, Элли, — сказал он. — Я знаю, тебе нужно платить по закладной, поэтому давай поступим так: я объявлю через прессу, что на следующие две недели единственным нашим агентом по продаже билетов становится «Эль-Монако». Ты получишь все билеты и будешь продавать их, получая обычные комиссионные. Годится?

— Да, Майк, разумеется, — ответил я. Я уже пребывал в состоянии полного блаженства, и еще одна вишенка, выложенная им поверх торта, едва не повергла меня в окончательное онемение. Агент по продаже концертных билетов? Почему бы и нет? Разумеется, сдавая на уик-энды комнаты «нормальным» людям, геям и лесбиянкам и продавая им мои оладьи, я показал себя образцовым неудачником. Но какого черта! Я же могу попробовать продавать билеты?

Нечего и говорить о том, что я даже не понял, что именно получил в ту минуту от Майка. В следующие недели Майк Ланг и компания печатали в газетах трех штатов — Нью-Йорка, Коннектикута и Нью-Джерси — и передавали по радио объявления о том, что единственным пунктом продажи билетов на предстоящий фестиваль стала касса мотеля «Эль-Монако», каковой, собственно говоря, была наша контора. Наблюдая за тем, что в ней творилось, можно было подумать, что Майк объявил о продаже билетов в Рай — причем в один конец. За две недели мы заработали на одних только комиссионных тридцать пять тысяч. По нынешним меркам это примерный эквивалент четверти миллиона долларов. Ни я, ни мои родители в жизни таких денег не видели. Мы с папой то и дело разглядывали эти билеты так, точно в них крылось некое волшебство. Неужели они настоящие, дивились мы, или это все же некая разновидность «волшебных бобов»? Однако люди покупали их и покупали.

Первым, практически, делом мы с родителями оплатили закладную нашего мотеля. Для семейства, которое во все предыдущие четырнадцать лет запаздывало с ежемесячными выплатами, это стало воистину торжественным событием.

Тем временем, телефон мой звонил безостановочно. Психология бедняка заставила меня так и держаться за один-единственный номер — даром, что вудстокцы обзавелись для себя десятками таковых. В глубине моей души сидел страх перед тем, что затея их может в любую минуту провалиться и тогда они свернут шатры свои и разъедутся по домам — таким же непостижимым образом, каким у нас появились. Да, все может рухнуть, а после этого за мной придут санитары, и облачат меня в смирительную рубашку, и снова подвергнут шоковой терапии, которой жизнь потчевала меня столь многие годы. Впрочем, пока все продолжается, я могу позволить себе упиваться счастьем.

В течение недели, последовавшей за появлением Майка Ланга, весь мой мир претерпел странное калейдоскопическое переустройство. Все мои мысленные конструкции, все представления о том, что возможно в жизни, вдруг расположились в совершенно ином порядке. Да иначе и быть не могло, потому что прежнему Эллиоту Тайберу нипочем не удалось бы справиться с тем, что ожидало его впереди.