Италия. Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский Страница 29

Этот вопрос был исчерпан, и Лёка Ж. перешла к следующему:

— А что за сюрприз ты приготовил?

— Скоро будешь узнавать… — Гарик подмигнул.

— Я хочу знать сейчас! — потребовала Лёка Ж.

— Надо терпеть… — многообещающе сказал Гарик. Стронцо из «феррари» вернулся к своему авто, держа большой бумажный пакет. Он помахал нам свободной рукой, сел в машину и освободил проезд.

— Куда едем? — спросил Гарик, трогаясь с места.

— Может, в Колизей? — предложил я.

— Какой тебе Колизей! Ты же ходить не можешь! — снова проявила заботу Лёка Ж. и пообещала: — В Колизей завтра пойдем. А сегодня, Гарик, поехали по твоим любимым местам, которые я тогда так и не увидела.

Гарик затею одобрил. Его первым любимым местом оказалась базилика Санта-Мария-Маджоре, расположенная на одноименной пьяцца. Глядя на площадь из машины, Лёка Ж. задумалась.

— Где-то я уже слышала это название, — сказала она, вызывая у меня ощущение дежавю.

— Гарик хотел привезти нас сюда… — почти повторил я свою вчерашнюю фразу.

— Это я помню. У меня прекрасная память… — отмахнулась Лёка Ж. — Сейчас-сейчас… Точно! Песня «Римская полночь», музыка Петра Тодоровича, слова Николая Зиновьева. Поет… Как же этого актера-то зовут, который в «Любви и голубях» играл?..

— Александр Михайлов, — подсказал я.

— Правильно, — согласилась Лёка Ж. и откашлялась.

— Лёка, не надо! — Я хотел предотвратить ее вокальные упражнения, но было поздно. Лёка Ж. запела, сотрясая салон фиата и пугая прохожих:

Раннее утро в соборе.

Где-то вверху в витражах

Санта-Мария-Маджори…

— Нужно говорить: «Маджоре», — крикнул я, надеясь, что она перестанет петь.

— Хорошо, — согласилась Лёка Ж. и продолжила:

Санта-Мария-Маджоре

В красно-зеленых слезах…

Гарик прожигал Лёку Ж. страстным взглядом. Неужели вот это так его заводит?

Лёка Ж. прервала вокальное издевательство и поделилась неожиданным открытием:

— Я не поняла — у нее что, красно-зеленая тушь?

Я вздохнул с облегчением и поспешил поддержать беседу. Лучше уж про косметику говорить, чем слушать Лёкино пение.

— Думаю, это как-то связано с освещением, — быстро предположил я и спросил у Гарика, есть ли в базилике витраж.

С неохотой отводя пылкий взгляд от Лёки Ж., Гарик подтвердил мою догадку: действительно, в 1995 году в окно над входными дверями вставили витраж с красными, синими и фиолетовыми стеклами, изображающими Мадонну с маленьким Христом и голубя — Spirito Santo. Дух Святой.

Лёка Ж. пришла к выводу, что либо автор дальтоник, поскольку фиолетовый и синий от зеленого не отличает, либо Гарик что-то путает, и намеревалась немедленно это проверить.

Мы вышли из машины на пьяцца Санта-Мария-Маджоре, но остановились между базиликой и высокой египетской колонной с фонтаном, потому что Гарик в свойственной ему манере решил рассказать всю историю места без купюр. Начал он, разумеется, с легенды. Эта повествовала о патриции Джованни. Он жил на Эсквилине — так называется этот холм, где мы как раз стоим, один из семи холмов, на которых строили Рим. Джованни не имел наследников и очень хотел потратить все свое богатство на хорошее дело, но не знал, на какое именно. Лёки Ж. на него не было — она бы его быстро научила…

В общем, Джованни попросил Мадонну, чтобы она подсказала ему, как быть. И вот в ночь пятого августа — это очень важная деталь — Мадонна явилась Джованни во сне и сказала: «Построй базилику там, где утром будет падать снег». Джованни проснулся и думает: «Какой снег в августе! В Риме даже зимой снега не увидишь!»

Но все-таки он выглянул в окно и увидел — действительно идет снег! Он выбежал на улицу и встретил папу Либерия. Оказывается, папе Мадонна тоже приснилась и посоветовала сходить на снег посмотреть — видимо, на тот случай, если Джованни не поверит.

— Надо же! — умилилась Лёка Ж. — Ой, а мне вот тоже как-то приснился сон…

И она тут же подробно рассказала нам о своем удивительном сновидении, в котором она встретилась со своей одноклассницей Инессой в каком-то кабаке. Я хотел сказать Лёке Ж., что это больше похоже на эпизод из ее реальной жизни, но она была так увлечена, что я не стал перебивать. Лёка Ж. в лицах изображала, как Инесса показывала ей фотки со своей свадьбы, на которых она была в красивом белом платье с тюрнюром, а рядом какой-то мужик в костюме, и это был не Ромка. Ромка — это тоже одноклассник, пояснила Лёка Ж., он Инессу любил и хотел на ней жениться.

— И вот потом узнаю, что она действительно выскочила замуж за финна и обо мне, зараза, даже не вспомнила! — со значением сообщила Лёка Ж. — Представляете, какой сон! Как думаете, может, у меня дар провидения?

— Во сне видит, наяву бредит. Сон правду скажет, да не всякому! — выдал я поговорки из рабочего лексикона.

Лёка Ж. открыла рот, чтобы дать достойный отпор, но Гарик не унимался. Папы римские не давали ему покоя через века. В 431 году папа Либерий распорядился построить на Эсквилине базилику, а Джованни стал спонсором. Церковь назвали Санта-Мария-Либериана, Санта-Мария Снежная, а потом — Санта-Мария-Маджоре, что значит «Мадонна Большая». Каждый год пятого августа в Санта-Мария-Маджоре идет месса, и с потолка кидают белые цветы.

— Жаль, что мы не можем задержаться до пятого авцста… — вздохнула Лёка Ж. — Здесь такое дешевое вино…

— Да, — согласился Гарик и вернулся к истории базилики.

Папа Сикст V объявил, что Санта-Мария-Маджоре — это центр Рима, и не только потому что к ней ведут улицы от всех главных храмов. Гарик предложил нам лично в этом убедиться и зайти в храм, чтобы увидеть надгробия патриция Джованни и его жены, устроенные прямо в полу, Sacra em Culla в крипте, шесть досок из яслей, в которых маленький Христос спал в Вифлееме, привезенные Еленой из Иерусалима, Сикстинскую капеллу…

— Разве она не в Ватикане? — спросил я, начиная уставать от словоохотливости Гарика.

— Это другая, — назидательно объяснил он. — Ту, в Ватикане, заказывал папа Сикст IV. А эту — папа Сикст V, здесь его и похоронили. Ее сделал друг папы, Доменико Фонтана — я вчера о нем говорил. Красивая капелла. И папе понравилась…

«Интересно, у всех римских пап такая активная загробная жизнь?» — подумал я, но не стал спрашивать об этом Гарика, который уже пытался увлечь Лёку Ж. в обитель христианских раритетов. Она почему-то не спешила. Странно, ей же так хотелось увидеть витраж с Мадонной. Но теперь она напрочь об этом забыла, вглядываясь в здания на противоположной стороне площади, за колонной.

— Что это там? — спросила Лёка Ж., надела очки и прочитала вывески: — «Па-сти-се-рия» и «Ге-ла-те-рия»… Кажется, это что-то съедобное?

Гарик подтвердил предположение Лёки Ж., объяснив, что пастичерия — от слова pasticci, пирожки — это что-то вроде нашей кондитерской, а джелатерия — от gelato, мороженое — это кафе-мороженое.