Бог - мой приятель - Сирил Массаротто Страница 28

Уборка дома отняла у меня чуть ли не два часа. Не то чтобы я такой уж чистюля — в обычные дни вид скопившейся по углам пыли не вызывает у меня желания немедля взять в руки тряпку. Но сегодня особенный день, сегодня Лео со всей семьей приезжает ко мне погостить на целую неделю, и я делаю все возможное, чтобы мой дом как можно меньше походил на берлогу старого холостяка. Потому что, если ему опять что-то не понравится, он в очередной раз заладит песню о том, что мне срочно нужно завести в доме женщину, которая бы занималась мной самим, а заодно и хозяйством, а то, видите ли, белье у меня не стирано, в холодильнике пусто, а из посуды только и осталось, что пара битых тарелок да кучка потрескавшихся стаканов. Посуда! Я так и знал, что что-нибудь обязательно забуду. Только я собирался вздремнуть чуток, и на тебе… Ну да ничего, после отдохну. В запасе у меня еще есть пара часиков, так что вполне успею сгонять в магазин и купить все, что нужно, к их приезду.

Осматриваясь в поисках ключей, я внезапно почувствовал легкое помутнение в глазах. Ощущение было странным и непривычным, однако я не стал обращать на него особого внимания, посчитав, что скоро само пройдет. Я продолжал собираться, когда вдруг по всему лицу у меня ни с того ни с сего забегали мурашки и одновременно с этим вдруг отказала правая рука, повиснув плетью вдоль тела. В следующее мгновение я полностью потерял зрение, словно провалившись в черную дыру, и тут уж запаниковал по-настоящему. Беспомощно шаря руками по сторонам в поисках точки опоры, я наткнулся на какой-то предмет — кажется, это был стул, — но, так и не успев на него присесть, потерял равновесие и рухнул на пол. На этом мысль моя прервалась и сознание потухло.

Когда до меня наконец дошло, что же произошло на самом деле, я пришел в ярость, в груди поднялась волна праведного гнева, готовая того и гляди выплеснуться наружу. Однако внезапно она улеглась, и неожиданно для самого себя я полностью успокоился. Что ж, должно быть, смерть действует на нас отрезвляюще. Я умер. Невероятно говорить такое самому себе. Обидно, конечно, что это произошло так скоро, хотя, кто его знает, все могло случиться гораздо раньше, так что, по большому счету, жаловаться мне не на что. Помереть в шестьдесят, конечно, тоже рановато. Я бы не отказался еще немного побыть с внучкой, посмотреть, как она растет, порадоваться успехам Лео. Бедняга, представляю, как он огорчится. Всю жизнь прожил без матери, а тут еще и я. Хотя какая разница, что сегодня, что через десять лет, — его скорбь будет одинаково глубокой. Так уж заведено, что дети хоронят своих родителей. Одно меня успокаивает: теперь он не один, у него есть своя семья, и нельзя сказать, что я бросаю его на произвол судьбы. Мне жаль уходить из его жизни, но, с другой стороны, можно больше не опасаться, что в один прекрасный день я превращусь в дряхлого, беспомощного старика и стану для него ненужной обузой. Одна мысль о том, что я буду угасать медленно и мучительно, приводила меня в ужас. Но теперь я уверен, что ничего такого со мной не случится. Я даже рад, что все произошло именно так, потому что вчера вечером, когда Лео позвонил мне, чтобы сообщить, во сколько они приедут, перед тем, как повесить трубку, я успел сказать, что очень люблю его. Это были мои последние слова, обращенные к сыну. О лучшем прощании с ним я и не мечтал.