Созидательный реванш - Юрий Поляков Страница 27

— Но сейчас «Киношок» оказался готовым сам принять кинематографистов всех трех стран Балтии, а вы были председателем жюри этого фестиваля. Разве в Прибалтике изменилось отношение к нацизму?

— Одно с другим, на мой взгляд, никак не связано. «Киношок» — российский фестиваль, на российской земле. И мы рассматривали представленные на нем фильмы как художественные произведения, хотя в некоторых явно заложена идеологическая составляющая. Так, в казахской ленте ощущается навязчивое до нелепости желание переписать историю, представив русских спившимися дикарями, которых снисходительно цивилизуют казахи. Впрочем, после того, как недавно в Астане пионерка в зеленом галстуке стала рассказывать делегации главных редакторов российских изданий про «русских колонизаторов», у меня вообще не осталось иллюзий.

В интервью 2005 года, насколько я помню, мы с вами говорили о том, что если сталкиваешься с явным неуважением к твоему государству, его героям и символам, нужно действовать жестко. К деятелям культуры это относится не в последнюю, а в первую очередь. Если дело касается каких-то нюансов и хитросплетений политики — это один разговор: дипломаты утрясут. А когда речь идет о попрании базовых ценностей и национальных святынь, то надо бить в колокола, а иногда и в морду!

Я не навязываю свою точку зрения. Но думаю, что некоторые прибалтийские политики, если бы в один прекрасный день все наши мастера культуры отказались приехать к ним в страну на фестиваль, мотивируя это неуважительным отношением к ветеранам войны с фашизмом, они, может быть, призадумались бы и пересмотрели свой, в общем-то, бредовый взгляд на исторические уроки Второй мировой. А так ведь что получается: Кремль бурчит, а звезды российской эстрады едут в Юрмалу, как к родным. Да и западное общественное мнение помалкивает, мол, пусть легионеры по Риге помаршируют, а Москва побесится… Двойной стандарт, который уже однажды Освенцимом закончился. Ведь что поразительно: ими подвергается пересмотру весь опыт Второй мировой.

— Судя по тому, что иной раз «выдают» некоторые российские телеканалы, общественное мнение — вещь весьма управляемая.

— Согласен. Зачастую то, что говорят некоторые наши телекомментаторы, выдавая это за общественное мнение, абсолютно не соответствует реальному настроению людей, отражая только мнение узкого московского слоя. Например, то, что лепит в эфире Познер, возмущает всех моих друзей и знакомых.

— Ну вот, например, передачи Николая Сванидзе: насколько широкое общественное мнение они отражают?

— Широкое? Не смешите! По поводу Сванидзе «Литературная газета» уже не раз выступала, печатала отклики читателей — резко отрицательные. Его буйный антисоветизм, пропитанный семейными обидами и комплексами, скорее из сферы стационарной психиатрии. Из того, что он говорит в эфире, десять процентов правда, остальное он замалчивает или перевирает.

Есть своего рода парадокс: картина советского периода, если опираться на научные и серьезные научно-популярные издания, — это одна история. А та история, которая вырисовывается из фильмов и передач, идущих по ТВ, в том числе «Исторические хроники» Сванидзе, — это другое, какие-то злобные фэнтэзи. Зрители не виноваты, что отец Сванидзе был заместителем главного редактора пресловутого советского «Политиздата». И если уж ты решил сводить счеты с советской эпохой, то начинай со своей семьи. Однако это обычная проблема потомков сталинских наркомов и отпрысков членов Политбюро: все кругом были плохими, исключая моего папу или дедушку. Но если все были исключениями, тогда кто же виноват? Сталин? Но Светлана Аллилуева утверждает, что он был добрым и заботливым…

— Бездетные сироты?

— Наверное. Но дело не в Сванидзе. В России нет механизмов воздействия общества на уровень и содержание телепередач. «Литературная газета» недавно напечатала целый цикл материалов о том, как в разных странах мира — в Америке, в Германии, во Франции, в Италии, в Англии — общество может влиять на политику телеканалов через общественные советы по СМИ. И на последнем заседании Совета при Президенте Российской Федерации по правам человека, членом которого я являюсь, мы как раз и говорили на эту тему. Выступили тележурналист Владимир Соловьев, политологи Виталий Третьяков и Сергей Марков, ваш покорный слуга, то есть — люди разных взглядов, разных позиций. Нас поддержали: нужны общественные советы! Наше мнение было выслушано президентом со скептическим пониманием. Хочется верить, что такой совет и в России когда-нибудь возникнет.

— Насколько вы как член президентского общественного совета по делам культуры осведомлены о реализации государственной программы по репатриации российских соотечественников из-за рубежа?

— Только в общих чертах, но в планах «Литературной газеты» — в самое ближайшее время серьезно заняться этой темой. Тем более что мы хотим стать своего рода творческим посредником в программе «Русский мир», о которой говорил президент. К нам в редакцию часто приходят письма от живущих за рубежом литераторов, пишущих на русском языке. Таких людей в мире много, немало и творческих союзов, объединяющих русскоязычных писателей. Мы печатаем «ЛГ» во Франкфурте и распространяем в Европе и США. Она востребована. Хотим выпускать специальное приложение, ориентированное именно на творческую поддержку таких писателей.

— В интервью, которое вы давали осенью две тысячи пятого года, вскоре после выхода романа «Грибной царь», вы сокрушались, что нередко незнакомые люди реагируют на вашу фамилию, только когда узнают, что перед ними автор «ЧП районного масштаба», «Ста дней до приказа» или «Апофегея». В связи с этим вы тогда — в шутку, конечно, — сказали: «Если бы у меня хотя бы имя было какое-нибудь типа Автандил или Дормедонт, а у меня все — нейтральное». Вы до сих пор сожалеете, что вы не Дормедонт?

— Давно уже нет. Выражаясь современным слэнгом, «Юрий Поляков» — это уже брэнд.

— И брэнд «Polyakov» будет представлен на открывающейся одиннадцатого октября Франкфуртской книжной ярмарке сборником «Возвращение блудного мужа» на немецком языке. Кстати, почему до сих пор в Германии, в отличие от ряда других европейских стран и даже Китая, ваши произведения не издавались?

— Да вот как-то не везло мне с Германией. Еще во времена ГДР хотели издать «Сто дней до приказа». Но гэдээровское начальство посчитало, что книга чересчур смелая, что немецкому народу ее читать еще рано. И то ли набор рассыпали, то ли перевод остановили — не знаю, тогда ведь все шло через Всесоюзное агентство по охране авторских прав и было покрыто тайной — для меня, во всяком случае. Вторая попытка была лет пять назад: тогда мой роман «Замыслил я побег» захотело выпустить одно мюнхенское издательство. Пригласили переводчицу, кстати, из «ости», знакомую с социалистическими реалиями, был сделан перевод, выплачен ей высокий гонорар, но проект по воле издателя остановился. Оказалось, переводчица абсолютно лишена чувства юмора, и перетолмачила все без тени улыбки. Вы можете представить себе мою прозу без иронии? И теперь третью попытку я делаю с помощью одной очень славной пары живущих в Ганновере наших соотечественников. Они прониклись моими книжками и очень энергично взялись за дело. Надеюсь, что со сборника «Возвращение блудного мужа» (в него вошли также рассказ «Красный телефон» и повесть «Подземный художник») начнется мой приход к немецкоязычному читателю.