Чикаго - Аля Аль-Асуани Страница 27

Несмотря на почтительный страх, который Ахмед Данана пытался вызвать у окружающих, при ближайшем рассмотрении становилось очевидно, что у него чисто бабский характер. Он вовсе не был женоподобен, нет такого греха, он был рожден полноценным мужчиной, но… Его полное гибкое тело, на котором не видно мускулов, манера поднимать брови при удивлении, поджимать губы и в гневе упирать руки в бока, а также страсть к подробностям, секретам и сплетням, болтливость, привычка изъясняться двусмысленно, манера расцеловывать в щеки при встрече и осыпать ласковыми словами вроде «душечка», «сердце мое» — все это делало его похожим на женщину. Женственность он унаследовал от матери хаджии Бадрии, да будет Аллах к ней милостив. Необразованная, не умевшая даже читать, она была особой энергичной и упрямой, держащей в своем железном кулаке весь дом — четверых сыновей, двух дочек и мужа. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы подчинить любого члена семьи, особенно мужа, который со временем все больше походил на ее личного секретаря или услужливого подчиненного. Данана впитал в себя личность матери настолько, что стал, не отдавая себе в том отчета, особенно в волнении, повторять ее манеру говорить, ее интонации, взгляд и жесты. После ссоры с Марвой и пощечины Данана, как женщина, начал плести козни: перестал с ней разговаривать, при каждой встрече надувал губы и бросал на нее презрительный взгляд, вскидывал руки вверх и громко вздыхал: «О Господи!» После омовения он проходил к коврику для моления мимо Марвы, сидевшей у телевизора, и отпускал в ее адрес ругательство.

Так он мстил жене. А за что он мстит ей? И не должен ли он, после того как ударил ее, просить прощения? Если кто-то спросит об этом, мы ответим: Данана — человек, который никогда себя ни в чем не упрекает, считает себя всегда правым и у которого всегда виноват другой. Он верит, что единственным его недостатком является доброта души, которой злые люди — а таких немало — пользуются в своих интересах. Он твердо убежден, что Марва ошибалась на его счет, что это она напала на него, и он вынужден был ее ударить. Да и что плохого в том, если время от времени он будет давать ей легкие пощечины, чтобы привести ее в чувство? Разве по шариату мужчине не разрешается бить жену в воспитательных целях? И что такого, если он одалживает деньги у ее отца? Разве жена не должна быть опорой своему мужу? Разве Хадиджа [18], да будет доволен ею Аллах, не помогала деньгами своему мужу, самому достойнейшему из людей? Марва совершает в отношении его огромную ошибку, и она должна будет извиниться перед ним. Прояви он сейчас слабость, она совсем распустится, и он потеряет над ней власть. А что она жалуется на его грубое обращение с ней в постели, так он может заверить, что это всего лишь женские капризы. У женщины удовольствие и боль настолько неразделимы, что в момент наивысшего наслаждения она кричит так, будто ее режут. Все, на что женщина жалуется в сексе, на самом деле приносит ей удовольствие. От своего друга Данана слышал мнение, которое его полностью убедило: все женщины в глубине души желают быть изнасилованными в грубой форме. Женщина именно этого и хочет, даже когда демонстрирует обратное. Женщина — темное, противоречивое существо, которое трудно понять. Она говорит «нет», а подразумевает «да». И, как сказал древний поэт, «сопротивляются они, а сами желают». Воистину, у женщин короткий ум и слабая вера. Мужчина же достоин того, чтобы жизнь женщины была подчинена ему. Он должен владеть женщиной, вести ее по жизни и в то же время никогда не доверять ей полностью. Ведь праведные люди оставили столько умных изречений: «Выслушай, что скажет женщина, и сделай наоборот», «Глупца узнают по трем признакам: он дразнит льва, пьет яд, чтобы убедиться, что это отрава, и доверяет свои секреты женщинам» или «Остерегайтесь женщины в гневе и будьте осторожны с ней, когда она добра».

Вот что Данана думал о женщинах. Следует иметь в виду и то, что до брака его опыт общения с противоположным полом ограничивался лишь несколькими встречами. За небольшие деньги он договаривался с прислугой и крестьянками, а после, когда уже получал желаемое, спорил с женщиной до посинения, чтобы сбить цену. Возможно, его опыт, который начинался и заканчивался платным обслуживанием, был причиной того, что секс он понимал не как взаимные чувства, а как мужское насильственное действие, от которого женщина обязана получать удовольствие.

Данана либо совсем не разговаривал с женой, либо еще больше упрекал ее. Он ждал момента, когда она не выдержит и подойдет к нему, как положено, просить прощения. Но дни шли, а она по-прежнему отворачивалась от него. Полученная пощечина, хоть и была ужасным оскорблением, заставила ее забыть об остававшемся чувстве супружеского долга и, таким образом, избавила от физической пытки несколько раз в неделю. Наступившая пауза дала возможность серьезно обдумать дальнейшую совместную жизнь.