Тайны Питтсбурга - Майкл Чабон Страница 26

— Девять лет. Мы познакомились на первом году обучения в Центральной католической школе, — ответил Кливленд. — Оказалось, что мы два сапога пара.

— Это он в том смысле, что все остальные нас ненавидели, — добавил Артур.

— Говори только о себе, — сказал Кливленд. — Я просто обратил внимание на то, что мы не были похожи на других мальчиков в этой идеальной школе.

— Мне всегда казалось, что Центральная католическая похожа на владения Санта-Клауса, — вставил я.

— Ну так мы не походили на остальных эльфов, — усмехнулся Артур.

— Да, Артур в то время, кажется, уже смутно подозревал, что извращенные и грешные сексуальные вожделения в скором времени сделают его самым некатоличным из всех некатоликов…

— А Кливленд уже тогда выпивал по шесть банок пива в день и курил, причем не всегда табак. Еще он читал все книги с грифом «Запрещено цензурой». А еще Кливленд, — Артур повернулся, чтобы бросить грустный взгляд на друга, но не сменил своего саркастического тона, — в те дни писал.

— Ага. Слушай, а не рановато ли для дискуссий? Может, подождем, пока я выпью достаточно, чтобы не обращать на вас внимания и уснуть на полуслове? Кстати… — Не сбрасывая скорости, он свернул с шоссе. Мы остановились на пустующей парковке продовольственного магазина. Кливленд вышел из машины и направился к багажнику.

— Что у нас в багажнике? — спросил я Артура, который зевнул и повернулся ко мне розовой небритой щекой.

— Забвение, — просветил он. — У нас в багажнике забвение.

Кливленд вернулся с упаковкой пива. К тому времени, как мы достигли дома у озера, он почти прикончил вторую зеленую алюминиевую банку «Роллинг рок», и, хотя его водительские навыки не пострадали от выпитого, я был рад, что мы уже на месте. Дорога стала уже и завиляла, лес тут рос гуще, слева сквозь редкие просветы между соснами и платанами лентами проглядывало серебряное озеро и полосатые навесы далеких домов. Вскоре мы выехали на гравийную дорогу, оставив позади себя скопление проржавевших почтовых ящиков, похожих на обветшалые дома, из тех, что сдают в наем; красные металлические флажки на них торчали вкривь и вкось. [35]Мы завернули на подъездную дорожку, шурша шинами по гравию. Кливленд завел машину на парковку и вышел.

— Пойду пройдусь, — бросил он. Взял банку пива, хлопнул дверцей и ушел.

Мы с Артуром какое-то время молча сидели в машине, глядя, как он шаркающей походкой движется к пустому дому, решительный, но настороженный. Двигатель работал на холостых оборотах. Прошло три или четыре минуты. Артур пристроил ноги на «торпеду».

— Ну? — поинтересовался я.

— Он всегда так делает, — растолковал Артур. — Ничего, вернется.

— Ты хочешь сказать, что мы должны сидеть тут и ждать?

— Ты умеешь водить машину?

— А ты, что, нет? — Я перелез на водительское сиденье и уселся за руль, который был теплым в двух местах, будто хранил тепло рук Кливленда. — Ну ты и ископаемое, — добавил я.

— Я никогда не знал недостатка в желающих меня подвезти, — обронил Артур, пожимая плечами. — Таких, как ты.

Хотя, по словам Кливленда, отец его приезжал сюда через выходные, дом выглядел заброшенным. Он был выстроен из дерева, с верандой, огибающей его по периметру. На лужайке гнила белая лодка. Лужайка эта, заросшая сорняками и облюбованная мошкой, начиналась от берега озера, окружала весь дом и обрывалась у кромки леса возле увитого лозой забора, который покосился, словно оттого, что с трудом сдерживал натиск наступающих деревьев. И в самом деле, то там, то тут среди сорняков пробивалась густая древесная поросль и даже молодые деревца. На одной из ступеней крыльца отошли доски, с белых колонн веранды облупилась краска, сиденье качелей, подвешенных перед широким передним окном, было сломано и держалось на одной цепи. Стоя на пороге, я отчетливо осознал, сколько отпусков и каникул было проведено здесь за последние полвека, и словно бы услышал призрачные голоса: «Колибри!» и «Падающая звезда!», все горькие вздохи десятков давно исчезнувших семей, увидел пламя костров, которые они разводили на берегу.

Когда я вошел в темный, пахнувший кедром дом, Кливленд стоял в гостиной спиной ко мне и смотрел на фотографию в рамке над камином. На снимке был запечатлен он сам, в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет, с ангельской улыбкой, ясноглазый и длинноволосый — шевелюра его тогда была чуть светлее. Уже тогда он держал банку «Роллинг рок» в одной руке и сигарету в другой, но в его характерной позе читалось что-то иное, что-то восторженное и одновременно злорадное. Он улыбался как новообращенный, который только что узнал главный секрет и никак не может поверить, что все так просто. На этой фотографии он выглядел красивым и значительным, и, глядя сейчас на него, большого, неподвижного, многое претерпевшего, я впервые распознал то, что, должно быть, угадали Артур и Джейн: спад в развитии, утрату через рост и расширение, трансформацию желтой звезды в красного гиганта. Может быть, я слишком многое усмотрел в этой фотографии, но реакция на нее самого Кливленда вскоре подкрепила мои впечатления. Я не удержался и заметил:

— Боже, Кливленд, ты просто роскошно выглядишь на этой фотографии!

— Да, — отозвался он. — Тогда я был счастлив.

— Это было летом?

— Ага. Снимок сделали здесь, на озере.

— Разве лето не возвращает тебе это ощущение счастья каждый год?

— Да, конечно, — буркнул он, и я понял: это сказано, чтобы отделаться от меня. Интонации его были куда честнее, признавая: «Нет, того счастья больше нет».

Он постучал пальцем по стеклу рамки, потом повернулся ко мне.

— Пойдем, я покажу тебе твою спальню, — проговорил он, избегая моего взгляда. Он двинулся было в глубь дома, но потом вернулся и снова постучал пальцем по фотографии.

Моя спальня располагалась ближе к задней части веранды, которая во время прилива нависала над озером Эри. Я медленно натянул плавки, потом, неуклюжий после долгого сидения в машине, побежал на пляж. Там я нашел Артура и Кливленда, которые уже растянулись на полотенцах и ржали. Банки с пивом были прикопаны в песке. С воды дул легкий бриз, и они не стали снимать рубашек. На Артуровой было написано: «Последний заказ». Мы пили, плавали, валялись на грязном песке и смотрели на лодки, скользящие по озеру. Кливленд исчез в доме и вернулся с помповым ружьем и мусорной корзиной, полной жестянок. Сидя на своем полотенце, я наблюдал, как он водружает банки на ограду в ряд, прицеливается и сбивает их, не промазав ни разу.

— Как ему это удается, ведь он же пьян? — спросил я Артура.